Бао набрал в кувшин воды и поставил его на землю. Положил на плоский камень деревянную дощечку, которую всегда носил с собой, и предался любимому занятию – созерцанию бесконечной, сверкающей глади реки.

Владыка Востока – Солнце только начинало свой дневной путь, торжественно выступая из марева сизого утреннего тумана. Чайки, приветствуя его хриплыми криками, призрачными тенями неслись над водой.

Бао неторопливо погружался в безмятежное осознание непостижимо-беспредельного, безначального бытия, как, вдруг до слуха его донёсся звук, не вписывающийся в общую картину окружающего мира.

Бао прислушался. Звук повторился. Так мог звучать голос беса или очень больного ребенка.

Определив, что стоны доносились из прибрежных зарослей камыша, монах резво вскочил на ноги.

Приблизившись, Бао раздвинул упругие стебли, и увидел зацепившийся за корягу сверток из синей материи.

Заинтересованный монах закатал штаны выше колен, полез в воду и, ухватившись за корягу, отцепил от нее синий сверток.

Заглянув в него, Бао от неожиданности чуть не уронил находку обратно в реку: из свертка на него в упор глядели два темных, внимательных глаза. Мгновение спустя монах уже быстро шел в гору, бережно прижимая к себе ребенка, которого принесла река.

В Чаньани{4} - древней столице могущественной Империи Хань, заканчивался день Большого Базара.

Чаньань уже в те давние времена - город с полумиллионным населением, занимала огромную площадь, и была окружена крепостными стенами высотой, в семь раз превышающей человеческий рост, общей длиной более ста ли{5}. Эти стены вместе с соседними горами и излучиной реки Вэйхэ защищали город от нападения извне. Одиннадцать широких улиц по шестнадцать ли длиной тянулись с юга на север. Четырнадцать улиц длиной более двадцати ли – с запада на восток. Главная улица города, ведущая к императорским дворцам, имела ширину в шестьдесят осей колесницы{6}.

Сами дворцы изумительной красоты, творение мастеров деревянного зодчества, поражали воображение современников. Многочисленные парки, мосты и беседки, искусственные пруды и озера придавали городу колорит неповторимого очарования. В те времена Чаньань была самым большим городом в Азии.

Солнце клонилось к Западу, немилосердно опаляя лучами многотысячную толпу людей. В говорливом гудении торгующихся уже не ощущалось накала, и уставшие продавцы, охотно снижали цену.

На небольшом пятачке земли бродячие акробаты веселили глазеющую на них публику. Худые, как высохшие плети ползучих растений, гимнасты ходили на руках и гнулись в самых неожиданных направлениях. Они вращали на шесте свернувшуюся в кольцо девочку-подростка и жонглировали целым ворохом разнообразных предметов. В воздухе летали веера и расписные глиняные тарелки.

Акробатов сменил фокусник, пожилой человек с грустными глазами. В складках его просторного цветастого халата исчезали и вновь появлялись змеи, птицы и неторопливые степные черепахи.

Окружившая его толпа людей одобрительно гудела.

Особенное восхищение зрителей вызвало выступление дрессировщика с номером, называвшимся «Прием у Императора».

Десять жаб сидели в ряд перед одной большой старой жабой – «Императором». По знаку дрессировщика каждая из жаб выбиралась из строя, подходила к «Императору», громко квакала и возвращалась обратно.

Чуть поодаль от шумного, многокрасочного сборища в тени небольшого дерева, расположившись прямо на земле, беседовали двое молодых мужчин.

Один из них – хань-жэнь{7}, среднего роста, одетый в белые полотняные штаны и рубаху, отличался сдержанностью жестов и разговора. Внешность и одеяние второго собеседника сразу же изобличали в нем иноземца. Пестрый халат, подпоясанный кушаком, говорил, что его владелец был, скорее всего, ту-кю{8} и пришел откуда-то с запада. Короткий бронзовый меч у пояса наводил на мысль о возможной принадлежности его хозяина к отрядам городской стражи.

Между тем, оба были просто бродягами, что и подтверждалось многочисленными заплатами на платье и характерным выражением глаз.

Ту-кю с живым интересом следил за всеми манипуляциями уличных артистов, реагируя на них своеобразным цоканьем языка.

- Ишь, ты! Колдун какой! – Воскликнул он после загадочного исчезновения небольшой птички в резной шкатулке фокусника.

- Руки ловкие, и глаз верный. – Отозвался хань-жэнь. – Вот и вся работа.

- Ну да! – Не поверил ту-кю. – А ты бы смог так?

- Здесь много внешнего. И ты бы смог. Потрудился бы с годик, и смог.

С жабами труднее. Большое терпение требуется. Но существует искусство, на которое жизнь положить надо. Вот смотри:

Хань-жэнь подобрал небольшой камешек, положил его на землю между собой и собеседником, и скрестил руки на груди.

- Смотри внимательно.

Ту-кю послушно уставился на камень немигающим взглядом.

Спустя несколько мгновений камень исчез, растворившись в воздухе.

Ту-кю поднял на товарища изумленные глаза. Хань-жэнь отнял руку от груди, и разжал ладонь: в ней лежал исчезнувший камень.

- Но, Юань! Ты же не брал его! – Растерянно воскликнул ту-кю.

- Значит, брал, если он у меня. Посмотри еще раз.

Чудо повторилось. Между тем Юань сидел спокойно, не шевелясь, скрестив руки и улыбаясь.

- Давай еще раз! – Потребовал ту-кю.

- Все равно ничего не увидишь. – Отмахнулся его товарищ. – Этого нельзя увидеть. Человеческий глаз не в состоянии заметить руку, которая движется с такой быстротой. Вернемся лучше к нашему разговору. О чем ты меня пытал?

- О шелке… - Протянул ту-кю, еще не оправившись от изумления.

- Говоришь, хочешь понять, как мы делаем шелка для наших красавиц? - Лениво переспросил Юань, разглядывая собеседника так, как если бы впервые его видел. - Это тоже сложное искусство, Ильхан… Секреты свои имеет, сразу не освоишь. В нем и я мало что понимаю.

Иноземец перекусил травинку, которую держал перед тем во рту, и, искоса глянув на товарища, произнес, не спеша и с расстановкой:

- Пятый год топчу я чужие земли, а все гол, как вон тот молодец. - Ильхан показал рукой на ощипанного со свернутой шеей куренка, которого его хозяин, продавец цыплят, опускал как раз в чан с кипящей водой. - В наших краях шелка дорого стоят. За них много дают…золото, жемчуга, лошадей хороших. Если секрет шелка узнаешь - можно очень богатым стать.