Всю ночь я то и делала, что думала, думала, думала. Мысли, словно тягучая и липкая смола прилипали ко мне, пачкали меня, погребали под своей тяжестью. От ужина я отказалась, поэтому с отцом больше не имела возможности поговорить. Если бы мама была жива, возможно дала бы мне дельный совет. Нет, просто бы она не позволила всему эту случиться.

Большего всего на свете я не хотела, чтобы наставал рассвет. Пусть будет вечная аномальная ночь. Нет. Это было бы слишком эгоистично с моей стороны. Забившись в кресло, что всегда стояло у окна в моей комнате, я поджала ноги под себя и принялась неосознанно, но крайне нервно покусывать подушечку большего пальца на левой руке.

Конечно, отец сказал, что лучше пусть будет счётчик. Но даже если бы это было возможно, Зверь непременно нашел бы лазейку, чтобы превратить нашу жизнь в ад. Я не понимала, почему Он нас так ненавидит, не понимала, почему именно нам Он хочет так ревностно досадить. В нашем доме Он был редким гостем, но каждый его визит ничем хорошим не заканчивался. Когда я была еще маленькой, то увидела у отца огромный фиолетовый синяк под глазом. Папа тогда отшутился, а я только потом, спустя время поняла, что и к чему. Когда я повзрослела, Он снова был у нас и тогда я уже сразу поняла, что бардак и разбитое стекло в кабинете отца – дело рук Кирилла. Правда, меня Он никогда не трогал, только рассматривал, будто ожидал чего-то.

И вот теперь еще один визит не принёс с собой ничего хорошего. Меня заберут. Заберут и даже разрешения не спросят. Отец, возможно, попытается защитить только вот боюсь, что ему могут навредить, а я этого очень сильно не хочу. Поэтому всё разрешилось само собой, пусть и не в мою пользу.

Я не плакала, не билась головой об стенку, в конце концов, это всего лишь на один месяц. А потом… Потом всё станет как прежде. Просто нужно хорошо себя вести и не будить в Нем зверя. Ну папа же как-то умудрялся с Ним уживаться, пусть не без последствий, но всё-таки. Я пыталась себя успокоить, мысленно уговаривала себя, но не жалела. Возможно, одни девушки могут смело ринуться в бой, защитить свою честь и честь семьи. Я же так не умела, но всегда была уверенна в том, что у меня другая форма силы. Я могу взять себя в руки, могу собраться и пережить многие жестокие и болезненные моменты. Так было, когда умерла моя мама, так было, когда в школе у меня не совсем ладились отношения с одноклассниками и учителями. Ведь это тоже непростая задача – уметь контролировать себя, оберегать от нервных срывов и затяжной депрессии.

Вот и сейчас просто нужно пережить. Месяц. Тридцать дней. Возможно, даже меньше, не будет же Он каждую минуту проводить рядом со мной, правда? Теперь вот еще немного легче стало. Искусав несчастный палец и относительно всё расставив для себя по полочкам, я и не заметила, как подкрался проклятый рассвет.

На кухне в это утро было непривычно тихо. Я заварила себе чашку зеленого чая и разогрела оставшиеся еще со вчерашнего дня блинчики. Сама их готовила. Мама научила. Прошло уже пять лет, а каждая мысль, которая хотя бы на секунду касается матери, прокалывает мне сердце тонкой иглой с рядом мелких зазубрин. Больно. Папа говорил, что боль уйдет. Когда-нибудь, но уйдет, только вот со мной этого так и не произошло.

Есть не хотелось, я это, скорей, делала по привычке. Маленькая чашка с рисунком мишки, который гуляет на поляне в синих штанишках, немного сколота на краешке. Такие вещи, обычно, принято незамедлительно выбрасывать, мол, неудачу несут с собой. А я не сделала этого. Чашка была еще одним воспоминанием о матери. Я с этой чашки с самого детства пью, и она уже стала для меня некой связной ниточкой с прошлым. У нас и фарфоровые сервизы есть и всякие красивые хрустальные бокалы, но именно эта чашка, с потёртым рисунком и сколом для меня самая красивая и вкус в ней всегда самый лучший.

Вскоре на кухне появился и папа. Судя по кругам под глазами, он тоже плохо спал, а, может, не спал вовсе. Заварил себе кофе. Есть ничего не стал. Просто сел рядом. В тишине было слышно, как тикают часы и что-то булькает в механизме холодильника. В воздухе повисла очевидная тема разговора, к которой вообще-то было неприятно прикасаться. Но оговорить всё равно надо.

- Дочь, - начал папа, пряча взгляд.

- Всё уже решено, - чтобы мой голос прозвучал твёрдо, пришлось приложить усилия. – Я поеду. Справлюсь.

- Об этом даже речи быть не может. Каким я буду отцом, если позволю всему этому случиться?

- Таким же, как и прежде. Я не хочу, чтобы Он что-то сделал с тобой. Не хочу, чтобы его люди что-то сделали с нашим домом, понимаешь? А они могут, сам ведь знаешь. Поэтому лучше сделать так, как Он хочет.

- А как же Антон? Марин, а как же твоя учёба? Мы только документы подали. Ты заслужила на нормальную студенческую жизнь, первую влюбленность и прочие девичьи увлечения.

- Пап, - я сложила руки на коленках. – Ну месяц – это же не вся жизнь.

- Такие, как он ломают людей, Марин. Да, месяц – не вся жизнь. Но память и растоптанная душа останутся с тобой. Он далеко не бизнесмен, как я. Он настоящий бандит со всеми теми ужасами, которые только можно себе представить. Нет-нет. Это мои проблемы и решать их я буду сам, - папа вылил остатки недопитого кофе в раковину и ушел, предотвращая вспышку дальнейшего спора.

Но я всё равно была готова возразить. Мной двигало простое понимание, что моя жертва станет не такой большой, как если у меня отнимут отца, а с ним и дом, в котором всё пропитано духом матери. Поэтому я решительно встала из-за стола и вышла в коридор. Но вместо того, чтобы догнать папу, неожиданно столкнулась с Ним.

Со мной случилось дежавю. Я запрокинула голову как когда-то в детстве, чтобы увидеть эти черные глаза. Всё же по взгляду человека можно многое понять и внутренне как-то подготовиться. Правда, в этой зияющей чернотой пропасти, я вообще ничего распознать не смогла. Когда Он пришел? И почему мы не услышали?

- Привет, сладкая, - Он улыбнулся, обнажая свои белые зубы, тем самым вгоняя меня в ужас. – А я за тобой приехал. Покуй свои тряпки.

Мысленно я себя готовила ко всему этому, а на деле всё равно запаниковала, забоялась и ощутила, что внутри задрожало чувство тревоги. Просто не ожидала, что получится именно так. А как должно было быть? С почестями и прощальной церемонией? Может, еще и с музыкой? Просто Он застал врасплох именно это и сыграло со мной злую шутку.

- Марин? – отец, вероятно, что-то хотел мне сказать, поэтому вернулся и точно так же, как и я замер, увидев незваного гостя.

- Здравствуй, - Кирилл подал папе руку, но он ее не пожал. – Обижаешь, Валер, обижаешь, - Зверь улыбнулся только уголками губ, будто смакуя всю эту ситуацию, в особенности свою доминирующую позицию в ней.

- На счётчик ставь, - отец суетливо затянул пояс своего халата потуже.

- Не понял, - Он скрестил на своей широкой груди руки, отчего визуально показалось, что Его фигура стала больше. – Мы, кажется, уже договорились, нет?

- Нет. Ставь на счётчик и разойдемся, - папа волновался, сильно, но всё равно старался выглядеть спокойным. – И перестань приходить к нам, как к себе домой.