Готорн взял у нее визитку, но посмотрел не на нее, а на Ренни.

– Рената, – произнес он бархатным голосом, и она внезапно перестала возражать против того, чтобы ее называли полным именем.

– Я очень признательна вам за то, что нашли время для встречи со мной. Я знаю, что вы очень занятой человек.

Она окинула взором просторное фойе с множеством дверей и лестницей, ведущей на второй этаж.

– Мы можем где-нибудь поговорить наедине? – спросила она.

В течение нескольких секунд Тейт Готорн продолжал пожирать ее взглядом, затем наконец произнес:

– Конечно.

Он отвел в сторону левую руку, сделав Ренни знак идти первой. Она не сдвинулась с места, поскольку слева было несколько дверей и лестница, и ей было неясно, куда идти. Но хозяин дома быстро понял причину ее промедления и виновато улыбнулся, что сделало его еще более очаровательным.

– Давайте пройдем в мой кабинет.

Он направился к одной из дверей, и Ренни проследовала за ним. Они прошли через несколько комнат и в конце концов оказались в помещении, которое из-за книжных стеллажей от пола до потолка больше походило на библиотеку, чем на кабинет. У окна, которое выходило в сад, стоял письменный стол, на котором лежал ноутбук, аккуратные стопки документов и шлем для игры в поло. Похоже, он действительно работал до начала матча.

– Садитесь, пожалуйста. – Указав ей на кожаное кресло, которое стоило целое состояние, он сел в свое рабочее, которое было чуть меньшего размера.

Открыв папку, Ренни достала из нее пачку бумаг, чтобы подтвердить подлинность информации, которая наверняка покажется ему неправдоподобной.

– Мистер Готорн, – начала она.

– Тейт, – поправил ее он.

Снова встретившись с ним взглядом, она обнаружила, что его серые глаза весело блестят. Удивительно, что у жгучего брюнета со смуглой кожей такие светлые глаза.

– Что? – произнесла она, не подумав.

Он снова улыбнулся:

– Зовите меня Тейтом. Мистером Готорном меня называют на работе.

«А разве это не деловая встреча?» – с удивлением подумала Ренни.

– Итак, вам знакомо имя Джозеф Бакко? – спросила она, решив опустить обращение.

– Возможно. Кажется, я слышал его в новостях, только не помню контекст.

Ренни не знала, как далеко выходило влияние Джозефа Бакко за пределы Нью-Йорка и Нью-Джерси, но в свое время он был одиозной фигурой, и его смерть не могла не остаться без внимания СМИ.

– А как насчет клички Джо Стилет?

Тейт снова улыбнулся:

– Нет, не слышал.

– А Пуленепробиваемый Бакко? – спросила она, назвав еще одну кличку Джозефа Бакко.

– Мисс Твигг…

– Ренни, – поправила его она и тут же об этом пожалела. О чем она только думала, черт побери? До сих пор она никогда не просила своих клиентов называть ее по имени.

– Вы, кажется, сказали, что вас зовут Ренатой.

Она тяжело сглотнула:

– Да, но все называют меня Ренни.

Точнее, те, кто не имеет никакого отношения к ее работе. К Тейту Готорну она пришла по делу, но почему-то попросила называть ее уменьшительным именем. Наверное, дело было в том, что она нашла его безумно сексуальным.

– Вы не похожи на Ренни.

– Неужели? – произнесла она спокойным тоном, надеясь, что Тейт не заметил, как он на нее действует.

Судя по тому, что его зрачки расширились, он это заметил.

– Нет. По-моему, вы больше похожи на Ренату.

Для Ренни это было новостью. Даже ее собственные родители перестали называть ее Ренатой, когда она посреди урока в балетной студии сняла розовую балетную пачку и заявила, что будет играть в футбол так же, как ее братья. Они, разумеется, были против, и в результате взаимных уступок она выбрала стрельбу из лука.

– Э-э…

Черт побери. О чем они там говорили?

– Пуленепробиваемый Бакко, – повторил он. – Человека с таким прозвищем я не встречал на Чикагской товарной бирже.

– А кличка Железный Дон вам знакома?

В его взгляде что-то промелькнуло.

– Точно, – сказал он. – Это бандит.

– Предполагаемый бандит, – поправила его она.

Никому так и не удалось в чем-либо уличить Джо Стилета. Впрочем, она прекрасно понимала, что он не просто так получил свое прозвище.

– Кажется, он из Нью-Йорка. О его смерти говорили в новостях месяца два назад. Он был старейшим представителем организованного преступного мира и умер от старости, а не от чего-либо другого.

– Он был предполагаемым представителем преступного мира, – снова поправила его Ренни. – Но я действительно имела в виду этого человека.

Тейт посмотрел на часы, затем снова на Ренни.

– Какое отношение он имеет к этой встрече? – спросил он.

Тогда она передала ему первый из документов, которые принесла с собой. Это была копия его настоящего свидетельства о рождении из Нью-Джерси, отличающееся о того, которое он получил в Индиане. Имя, указанное в принесенной ею копии, было не Тейт Готорн, под которым был известен с тех пор, как его усыновил его отчим, и не Тейт Карсон, которым его называли до этого. Имя, напечатанное в документе, звучало как…

– Джозеф Энтони Бакко Третий? – спросил Тейт.

– Это внук Джозефа Энтони Бакко-старшего, также известного как Джо Стилет, Пуленепробиваемый Бакко и Железный Дон.

– И почему вы показываете мне свидетельство о рождении внука бандита? Предполагаемого бандита, – быстро поправился он. – Какое отношение Джозеф Третий и Джозеф-старший имеют ко мне?

Тогда Ренни достала из папки фотографию, сделанную в восьмидесятых годах прошлого века, и протянула ему. На снимке были изображены пожилой и молодой мужчины, сидящие на диване. На коленях у молодого мужчины был маленький мальчик. Тейт осторожно взял фотографию и принялся ее рассматривать.

– Этот снимок был сделан в имении Джозефа Энтони Бакко-старшего, – пояснила она. – Пожилой мужчина – это он сам, а молодой человек рядом с ним – это…

– Мой отец, – закончил за нее Тейт. – Я плохо его помню. Он погиб, когда мне было четыре года, но у меня есть несколько его фотографий. Полагаю, мальчик, который сидит у него на коленях, – это я. Это означает, что мой отец был знаком с Железным Доном.

– Они были не просто знакомы, – сказала она. – Ваш отец был Джозефом Энтони Бакко-младшим.

Тейт резко вскинул голову и посмотрел на Ренни:

– Этого не может быть. Моего отца звали Джеймс Карсон. Он работал в хозяйственном магазине в городе Терре-Хот, штат Индиана. Когда мне было четыре года, магазин сгорел, и мой отец погиб в том пожаре.