и политработником. Жаль, что я не знал этого раньше.

Стас только пожал плечами.

– Вы так тщательно маскировались, – проговорил Оленин, глядя на него пристально.

Стас вздохнул.

– Что мне было маскировать? Я не прятался от ответственности.

– Церковь сейчас в почете, – напомнил Оленин. – Почему они за вас не заступились?

– Меня лишили сана, – сказал Стас.

Оленин невольно усмехнулся.

– Вот вам и ваша церковь, – сказал он. – Такие же чиновники перестраховщики, как и везде.

– Нет, нет, – поспешил возразить Стас. – Меня лишили сана на законных канонических основаниях. Ведь, в конце концов, мне пришлось взять в руки оружие.

– А, – Оленин поднял палец. – Так вы все же повоевали? И сколько крокодилов вы убили?

Стас кашлянул.

– Господин супервайзер, – произнес он осторожно. – Именование рептилидов «крокодилами» запрещено законом.

– Ведь именно так называли их во время войны, не так ли?

Стас помолчал.

– Во время судебного разбирательства, – произнес он, – за мною не замечено очевидных преступлений. Во время боя я действительно стрелял, но вряд ли куда попал.

Оленин наклонился вперед.

– Так что вы теперь думаете о вашей войне? – спросил он.

– Я стараюсь думать именно то, что рекомендовано нашими лагерными психологами, – отвечал Стас. – Что рептилиды принесли нам мир и процветание.

Оленин некоторое время пристально смотрел ему в глаза, и вернулся к своей расслабленной позе.

– Вот так и думайте, – сказал он. – Целее будете.

Он щелкну пальцем по клавишам, и произнес:

– Все, вы свободны, Станислав Семенович. Куда вы теперь направляетесь?

– К двоюродной сестре, – сказал Стас. – У меня больше никого не осталось, но сестра согласилась принять меня. Я могу идти?

– Разумеется, раз вы свободный человек, – улыбнулся Оленин.

Стас поднялся, чувствуя облегчение после напряженного разговора. Но на полпути к двери Оленин его остановил.

– Еще один вопрос, Станислав Семенович. Вы знаете, как ревниво относятся рептилиды ко всем этим вздорным сплетням об их жестокости во время войны. Что вы об этом думаете?

Стас остановился.

– Война, это область жестокости, – сказал он. – Ее было достаточно с обеих сторон.

– Вы понимаете, о чем я говорю, – сказал Оленин. – Если вас прямо спросят, что вы думаете о каннибализме рептилидов, что вы ответите?

– Разве разговоры на эту тему допускаются законом?

Оленин усмехнулся.

– Не все разговоры контролируются, – сказал он. – Вы сами были свидетелем каннибализма?

Стас опять выдержал паузу, им ответил, как это формулировалось психологами.

– Я думаю, все эти разговоры рождены искаженным психическим состоянием.

Оленин кивнул.

– Правильно, – сказал он. – Ступайте.

А когда Стас наконец вышел, Оленин покачал головой и занес в его файл свою запись: «Объект сохраняет реваншистские помыслы и нуждается в умеренной форме контроля».

2

Сестра Агата проживала в своем отдельном доме на окраине города, но это была довольно богатая окраина. Дом оказался на удивление шикарным, что привело Стаса в замешательство. Он мало что знал о жизни Агаты, но никак не мог предположить ее богатства.

Конвоир нажал кнопку сигнала и заметил:

– Качественно ты попал!..

Агата сама отворила дверь, и Стас отметил, что он никогда бы не смог ее узнать, если бы она не прислала свое фото в письме. Это была стройная, подтянутая женщина, с известной строгостью во взгляде. Никакой радости при встрече она не проявила.

– Вы – Агата Маркевич? – спросил конвоир.

– Да, да, – отвечала Агата чуть раздраженно. – Где мне расписаться?

Конвоир подал ей свою планшетку, и Агата коснулась экрана пальцем.

– Вы ознакомлены с правилами содержания освобожденных?

– А там есть какие-то особые правила?

– Разумеется! Эти люди совершили преступление, и в обязанности граждан входит необходимость контроля их поведения.

Агата смотрела на него исподлобья.

– Спасибо, – сказала она. – Я это учту.

– Тогда я вас оставлю, – кивнул конвоир. – Если что, вы обязаны связаться с вашим участковым.

Она не ответила. Конвоир ушел, и Агата наконец повернулась к нему.

– Здравствуй, Стас, – сказала она. – Проходи.

Стас прошел за ней, волоча за собой свою сумку, и дверь автоматически закрылась за ними. Агата прошла в гостиную, и села на диван.

– У тебя, наверное, есть вопросы? – спросила она, наливая себе сок.

– Полагаю, у тебя тоже, – чуть усмехнулся Стас. – Я могу понять все сложности моего пребывания, и обещаю тебе покинуть твой дом, как только я найду работу.

– Ты считаешь, я не слишком гостеприимна?

Стас сдержано вздохнул.

– Весь этот мир к нам не слишком гостеприимен, – сказал он. – И это можно понять.

Агата чуть усмехнулась.

– Да, это другой мир, – кивнула она. – Не взыщи, но он стал таким в результате вашей войны.

– Нашей войны? – переспросил Стас.

– Ты хочешь об этом поговорить?

– Нет, – поспешил уверить ее Стас. – Знаешь, я ведь тебя очень плохо помню. Когда началась заваруха, тебе было лет десять?

– Двенадцать, – сказала Агата. – Отец погиб на втором году войны, а мать изнасиловали и убили мародеры уже после его гибели.

– Прости, что я заставил тебя вспомнить об этом, – произнес Стас.

– Я никогда не гордилась подвигами отца, – сказала Агата. – Война представлялась мне страшной глупостью, нелепой игрой амбиций.

Стас не стал это комментировать. Чего ему совсем не хотелось теперь, так это рассуждать о сути той войны. Там не о чем было рассуждать.

– Однако ты неплохо устроилась, – заметил Стас. – Как это получилось?

– Меня взяли на курсы языка, – сказала Агата. – Сначала я была переводчицей, а потом стала обучать рептилидов нашим языкам.

– Так ты общаешься с… рептилидами?

– Тебя это шокирует? – она посмотрела на него с вызовом.

Стас пожал плечами.

– Я не думал, что в вашем Верейске проживают рептилиды.

– Но больших городов почти не осталось, – напомнила Агата. – Здесь одно из их представительств, за городом, в лесу.

– Надеюсь, связь со мной не явится ля тебя компроматом?

– Нет, – сказала Агата. – Они совсем не такие, как ты про них думаешь. Те, что проживают здесь, во всяком случае. Они изучают нашу культуру.

Стас кивнул.

– Давай договоримся сразу, – сказал он. – Я уже пятнадцать лет являюсь штатским, и настроения войны меня давно оставили. Теперь мне надо как-то устроиться и жить дальше.

– Ты ведь священник? – вспомнила Агата.

– С меня сняли сан, – сказал Стас. – Конечно, мне бы хотелось устроиться при церкви, но я еще не очень понимаю, что такое наша церковь теперь?

Агата продала плечами.

– Все как-то приспособились… Я бываю в храме иногда, там все по-прежнему.

– Не думаю, что все по-прежнему, – вздохнул Стас. – Во всяком случае, попытаться можно.

Агата вдруг чуть усмехнулась.

– Ты все еще веришь в Бога?

Стас качнул головой.

– По-моему, нам были предоставлены самые веские доказательства…

– Но в Библии нигде не говорится о рептилидах.

– Почему? – он попытался улыбнуться. – Господь создал их на пятый