Памела была выше босса, почти шесть футов на не самых высоких каблуках. Волосы густо-рыжими волнами спадали ей на плечи. Редкий оттенок — яркий, глубокий, настолько близкий к настоящему красному цвету, насколько это возможно для человеческих волос. Костюм на ней был хорошего покроя, но черный и скромный. Белая блузка рубашечного стиля, неброский макияж. Только пламя волос разрушало этот почти неженственный образ. Она как будто старалась скрыть свою красоту — и в то же время привлекала к ней внимание, потому что Памела была по-настоящему красива. Россыпь веснушек под светлым тональным кремом не портила безупречную кожу, а только украшала. Глаза казались то голубыми, то зелеными, в зависимости от освещения, — и эти изменчивые глаза не могли оторваться от Холода и Дойла. Она старалась сосредоточиться на блокноте, в котором ей полагалось делать записи, но взгляд то и дело поднимался и прилипал к стражам — как будто против воли.

Так что же ее отвлекает от работы — присутствие красивых мужчин? Или не так все просто?

Шелби громко кашлянул.

Я вздрогнула и повернулась к нему.

— Прошу прощения, мистер Шелби, вы обращались ко мне?

— Нет, но мне пора это сделать. — Он оглядел людей по свою сторону стола. — Меня включили в состав делегации как достаточно нейтральную сторону, но я должен спросить своих коллег: нет ли у них затруднений в разговоре с ее высочеством?

Несколько человек заговорили одновременно. Ведуччи просто приподнял карандаш. Ему-то и дали слово.

— Моя контора чаще имеет дело с принцессой и ее людьми, чем прочие присутствующие. Мне удается не отвлекаться, поскольку у меня с собой есть средства против гламора.

— Какие средства? — спросил Шелби.

— Я не скажу, что именно у меня с собой, но помогают холодная сталь, железо, четырехлистный клевер, зверобой, ясень и рябина — и древесина, и ягоды. Говорят, что гламор разрушают колокольчики, но не думаю, что они помешают высоким сидхе.

Вы хотите сказать, что принцесса использует против нас гламор?

С красивого лица Шелби исчезла любезная улыбка.

— Я хочу сказать, что присутствие короля Тараниса или королевы Андаис подавляет людей. Принцесса Мередит, будучи отчасти человеком, хотя несомненно красавицей… — Он слегка поклонился. Я ответила кивком на комплимент. Он продолжал: —…ранее ни на кого настолько сильно не воздействовала. Но в последние дни при Неблагом дворе многое изменилось. Я получил информацию как от мистера Стивенса, так и из других источников. Фигурально говоря, принцесса Мередит и некоторые ее стражи подняли энергетический уровень.

Ведуччи по-прежнему выглядел усталым, но в глазах светился интеллект, прятавшийся под обманчивой личиной замотанного толстяка. До меня вдруг дошло, что нам угрожают не одни только чужие амбиции. Ведуччи умен, а из намеков его стало ясно, что он в курсе кое-каких событий при Неблагом дворе. Правда ли он много знает, или просто забрасывает удочку?.Надеется, что мы разговоримся?

— Применять к нам гламор — противозаконно! — сердито сказал Шелби.

В направленном на меня взгляде не осталось и капли дружелюбия. Я ответила ему столь же прямым взглядом. Дала почувствовать всю силу моих трехцветных глаз: расплавленное золото по краю, следом кольцо нефрита и ярко-изумрудное кольцо у самого зрачка. Он отвел взгляд первым. Уткнувшись в блокнот, он прошипел сдавленным от ярости голосом:

— Вас могли бы подвергнуть аресту либо выслать обратно в вашу страну за попытку повлиять на ход судопроизводства с помощью магии.

— Я ничего не делаю, мистер Шелби, во всяком случае, намеренно. — Я посмотрела на Ведуччи. — Мистер Ведуччи, вы говорите, что даже просто смотреть на моих тетю или дядю людям трудно. Я теперь произвожу тот же эффект?

— Судя по реакции моих коллег, да:

— Так значит, именно такое воздействие король Таранис и королева Андаис оказывают на людей?

— Подобное, — ответил Ведуччи.

Я невольно улыбнулась.

— Это не смешно, принцесса, — разъяренно заявил Кортес, но стоило на него глянуть, как он тут же отвел взгляд.

Я повернулась к Памеле Нельсон, но мое очарование ей не было страшно — ее проблема стояла у меня за спиной.

— От кого из них вам труднее отвести взгляд? — спросила я. — От Холода или от Дойла, от черного или от белого?

Она залилась тем прелестным румянцем, что бывает только у рыжих. У рыжих людей, я хочу сказать.

— Я не…

— Бросьте, миз Нельсон. Который из двух?

Она громко сглотнула слюну.

— Оба, — прошептала она.

— Мы обвиним вас и этих двух телохранителей в незаконном магическом воздействии на судопроизводство, принцесса Мередит, — сказал Кортес.

— Согласен, — поддакнул Шелби.

— Ни я, ни Холод, ни Дойл ничего не делаем намеренно.

— Вам не удастся нас одурачить, — сказал Шелби. — Гламор — магия активная.

— В большинстве случаев, — поправила я, глянув на Ведуччи.

Его посадили на краю стола, словно он хуже других, раз он из Сент-Луиса. А может, я напрасно обижаюсь за свой родной город.

— А знаете, — сказал Ведуччи, — когда вам дает аудиенцию королева Англии, это называется «быть в присутствии». Королеву Елизавету я никогда не видел своими глазами, и вряд ли доведется — так что я не в курсе, как это с ней бывает. Я никогда не разговаривал с обычной королевой. Ко слова «быть в присутствии» — в присутствии королевы — значат очень много, когда речь о Королеве Воздуха и Тьмы. И быть в присутствии короля Благого двора — это тоже награда.

Что значит — «награда»? — спросил Кортес.

— Я имею в виду, господа… и дамы, что правители страны фейри приобретают особую ауру власти, притягательную ауру. В Лос-Анджелесе можно наблюдать тот же эффект, хоть и в меньших масштабах, на примере кинозвезд или политиков. Власть дает силу. Имея дело с дворами фейри, я начал думать, что и для нас, простых смертных, это верно. Не просто так люди заискивают перед сильными, богатыми, красивыми, талантливыми. Думаю, это гламор. Людям хочется быть с ними рядом, к их словам прислушиваются, им подчиняются с радостью. Но люди обладают лишь тенью настоящего гламора — так представьте, каково воздействие самых могущественных лиц волшебной страны. Подумайте о силе, которая от них исходит.

— Господин посол, — спросил Шелби, — разве вам не следовало предупредить нас о возможности такой реакции?

Стивене поправил галстук, потеребил «Ролекс» у себя на запястье — подарок Тараниса.

— Король Таранис на троне уже столетия. «Сильный мира сего», так сказать. Он действительно обладает своего рода благородством, которое производит впечатление. Королеву Андаис я столь же впечатляющей не нахожу.

— Потому что вы с ней разговариваете исключительно по зеркалу и в присутствии короля Тараниса, — заметил Ведуччи.