Девушка вскочила и метнулась в соседнюю комнату, где на лучшем месте, недалеко от окна с широкой батареей, стояла Наташкина кровать.

– Отдай! – сжимая худенькие кулачки, отчаянно крикнула Леся. – Отдай, я знаю, это ты его украла!

– О чем ты, замарашка? – насмешливо выгнула рыжую бровь Ната. – У тебя и красть-то нечего, – и она с презрением отвернулась.

– Я знаю, что медальон у тебя! Отдай, это все, что у меня осталось от мамы, – уже не так уверенно проговорила девушка. – Пожалуйста…

– Да не брала я ничего, – возмутилась Наташка, дернув плечами. Ее крупное, какое-то обвисшее тело неприятно колыхнулось под застиранной ночнушкой. Рыжие волосы неопрятными прядями мазнули по плечам, открывая немытую шею.

– Вали отсюда, а то как накостыляю! – она угрожающе сжала внушительный кулак и погрозила застывшей Леське.

Закусив губу, чтобы не расплакаться, под громкий хохот Наташки и ее шестерок, Леся бросилась к себе. Кое-как застелив постель, девушка рухнула на нее и, зарывшись поглубже в подушку, разрыдалась. Успокоилась она только к полуночи. На цыпочках прокравшись к раковине, Леська умылась и, хмуро рассматривая распухший от слез нос и покрасневшие глаза, твердо пообещала себе, что вернет медальон, даже если Наташка потом убьет ее. С этой мыслью она и отправилась спать, зная, что в шесть утра прозвенит надоедливый коридорный звонок, поднимая воспитанников.

Утром не выспавшаяся Леська наскоро умылась прохладной водой, почистила зубы и заправила постель, нарочно замешкавшись, чтобы девочки, жившие с ней в комнате, успели уйти на завтрак. Убедившись, что ушли все, она вышла в коридор и, постоянно оглядываясь, скользнула в комнату, где жила Наташка. Здесь тоже было пусто. Кинувшись к Наташкиной кровати, Леся заглянула в стоявшую рядом тумбочку, пошарила под подушкой и, лишь приподняв матрац, нашла то, что искала. Схватив медальон, она нацепила его на шею и спрятала под платье. Длинная цепочка была почти не видна под одеждой, а сам медальон спускался ниже груди, потому Леська и не носила его все время – он болтался под свободным платьем и больно бил по ребрам, оставляя мелкие синяки.

Успокоившись, Леся помчалась в столовую, зная, что ей попадет за опоздание, но разве медальон не стоит любого наказания? Впрочем, оно не замедлило последовать, когда Леська попалась на глаза строгой Ларисе Павловне, надзиравшей сегодня за порядком. Вечером ей предстояло отмыть гору посуды, оставшуюся после ужина, и отскрести заляпанную жиром плиту…

Девушка уже домывала гору посуды, когда в коридоре раздался громкий Наташкин крик:

– Леська, гадина, убью! Будешь знать, как в моих вещах шарить!

Испуганно вжав голову в плечи, Леся спряталась за громоздкой кухонной плитой, забившись в небольшой просвет, куда как раз помещалась ее худенькая от недоедания фигурка.

– Вылезай, кому говорю! Все равно найду! Хуже будет! – Наташка надрывалась, обыскивая столовую. Понимая, что если Наташка ее найдет, то точно изобьет до полусмерти, Леська выбралась из-за плиты и на четвереньках поползла к задней двери, через которую вечно пьяные грузчики заносили продукты. Обычно она была заперта, но иногда баба Паша, утаскивая домой полные сумки, забывала ее закрыть. В этот раз Леське повезло – дверь открылась с тихим скрипом, выдавшем ее местонахождение, но девушка уже мчалась к крохотной каморке под лестницу, куда сталкивали разный хлам. Обычно там она была в безопасности. Среди сломанных стульев, старых метел и прочей рухляди стоял большой шкаф. Одна дверца была вырвана с корнем, открывая пыльные потрескавшиеся полки, забитые старыми журналами и пожелтевшими газетами, а за второй была пустая ниша, расчищенная Леськой пару лет назад. Там на дне была расстелена выцветшая рваная куртка, на которой и свернулась девочка, прячась от разозленной Наташки. По мгновенно запылившемуся личику текли слезы. Вздрагивая от каждого выкрика взбесившейся девчонки, Олеся молилась, чтобы та поскорее ушла. Наконец, голос стал стихать и она решилась вылезти из своего укрытия.

Спрятавшись в туалете, Леська умылась и попыталась отряхнуть пыль с одежды, но та, казалось, забила все, что могла забить. Безнадежно махнув рукой на испорченную одежду, девушка выглянула в коридор и, убедившись, что противная Наташка далеко, побежала в комнату к няне Варе, как ласково звала ее последние годы. Варвара Михеевна была у себя. Тепло улыбнувшись растрепанной девушке, она налила ей горячего чаю, добавив в него кусочек яблока, и подтолкнула поближе вазочку с печеньем:

– Ешь, внученька, нам с тобой пока хватит, а там и пенсия скоро.

– Спасибо, няня, но мне что-то не хочется. Я просто посижу с тобой немного.

Скинув башмаки, Леська забралась с ногами в любимое кресло, укрылась пледом и тихонько потягивала чай. В углу чуть слышно разговаривал телевизор. Его подарили Варваре Михеевне на 70-летие. Деньги на такой замечательный подарок в редком приступе щедрости выделила директриса. Няня Варя, сидя на диване, служившим одновременно кроватью, тихонько постукивала привычными спицами, вывязывая очередную пару носков, которые потом дарила младшим ребятишкам. Было уютно и спокойно.

– Нянюшка, расскажи мне сказку, – нарушила молчание Леся.

– Да ты что, ты же уже взрослая, чтобы в сказки верить, – улыбнулась Варвара Михеевна.

– Ну и что, что взрослая, расскажи… – девушка помолчала и тихо сказала: – Знаешь, я бы так хотела, чтобы ты была моей бабушкой. По-настоящему. Как у других. После смерти родителей у меня совсем-совсем никого не осталось. А я так хочу, чтобы меня любили.

– Глупышка, я ведь тебя и так люблю. Ну и что, что кровь не родная. А ближе тебя у меня и нет никого, – нянечка смахнула набежавшую слезу. – Так, ну-ка не кукситься! Что-то расклеились мы сегодня. Давай лучше и правда расскажу тебе сказку, раз ты у меня такая маленькая, – и она начала рассказывать сказки, услышанные в далеком детстве.

Под тихое журчание нянюшкиного голоса и скрип спиц Леська, уютно свернувшись в кресле, не заметила, как задремала.

Проснувшись, как от толчка, девушка обвела комнатку сонными глазами. Телевизор светился серой рябью, старенький будильник показывал половину третьего ночи, а няня так и уснула со спицами в руках, откинувшись на спинку дивана и склонив голову на плечо. Поднявшись, девушка подошла к Варваре Михеевне и тихонько потрясла ее за плечо. Обычно чуткая, та даже не шелохнулась. Еще ничего не понимая, Леся потрясла чуть сильнее. Из уже безжизненных рук выпали спицы, скатившийся клубок отскочил под кресло, разматываясь тоненькой синей нитью. Чувствуя, как отчаянье захлестывает с головой, Леська пыталась разбудить нянечку, уже понимая, что и та оставила ее навсегда. Худенькое тело сотрясали рыдания. Упав на пол и обнимая бабу Варю за колени, бедная девочка снова и снова шептала:

– Нет, нет, нет…

В безумном отчаяньи Леська запрокинула голову и закричала:

– Забери меня с собой, слышишь! Не оставляй меня!

Боль была так сильна, что девушка потеряла сознание…