Мы не станем перечислять множество печатных сочинений и несколько записок, большей частью иностранных, относящихся к этой эпохе[3], но укажем на неизданные. Едва ли не первое место занимает в числе материалов дневник Логина Ивановича Голенищева-Кутузова, веденный от 1806 до 1843 года с некоторыми пропусками во времени – 34 книжки в 12 долю; он писан по-французски и очень неразборчиво, почему, может быть, к нему и прибегают редко. Записки Вигеля только отчасти известны публике, потому что печатаются с большими пропусками; пользоваться ими нужно с осторожностью и предварительной подготовкой. Записки генерала графа Спренгпортена, бывшего сначала в шведской, потом в русской службе, важны в отношении войн наших с Швецией и по описанию дел в Финляндии при ее завоевании. Записки Левенштерна имеют интерес салонный, если можно так выразиться. Первые три рукописи хранятся в Императорской Публичной Библиотеке; тут же есть несколько отдельных статей, бумаг, тетрадей, как например, захваченная Чернышевым, при взятии Касселя, переписка Наполеона, но они не представляют ни целости, ни последовательности. Записки И.И. Дмитриева готовы к печати[4]. Из посмертных бумаг Шишкова, к сожалению, не все напечатано. Упомянем о записках графа Бенкендорфа и пожелаем, чтобы они были изданы в свет или по крайней мере переданы в Императорскую Публичную Библиотеку для общего пользования ими[5].

Из частных, нам известных архивов, важное значение имеет архив графа Ростопчина, и мы очень благодарны графу Андрею Федоровичу за дозволение воспользоваться им, и архив гр. С. Гр. Строганова. Те, которые занимаются исследованием эпохи XIX столетия, конечно слышали о записках князя Чернышева и любопытных бумагах, оставшихся после графа Закревского[6]; последних нам не удалось видеть. Если действительно они существуют, то будем надеяться, что наконец сделаются доступными для публики, как и многие, еще находящиеся под спудом, материалы. О других, менее значительных, мы упоминаем в ссылках и выносках; некоторые до сего времени оставались неизвестными, как, например, заметки Вилье.

Собственно же для жизнеописания графа Блудова, нам служили оставшиеся после смерти его бумаги, сведения, доставленные его семейством и близкими к нему людьми, а также наши собственные воспоминания.

В заключение, искренно благодарим князя П. А. Вяземского и барона М. А. Корфа, доставивших нам много устных и письменных сведений, и многих других, содействовавших нашему труду.

Глава первая

Происхождение рода Блудовых. Детство и воспитание Д.Н. Блудова; мать и лица, имевшие влияние на него. Общество в Москве в царствование Императора Павла I-го; определение Д.Н. в службу; военная и гражданская служба того времени. Смерть Павла; общее впечатление. Коронация Императора Александра I-го. Настроение общества. Знакомство Блудова с Дашковым и Жуковским; стихотворение, писанное им и Жуковским. Первая любовь Блудова. Семейства князя Щербатова и графа Каменского.

По фамильным преданиям, Блудовы ведут род свой от Ивещея, во Св. крещении Ионы, Блудта, бывшего воеводою в Киеве в 981 году и умертвившего великого князя Ярополка. Блудт, впоследствии, кровью своей омыл преступление: служа верно России и великому князю Ярославу, он сложил голову в битве с королем Польским Болеславом храбрым. О сыне его Гордене Блудовиче, упоминается в древних наших песнях между богатырями великого князя Владимира. С тех пор до Татарского разгрома потомки Блудта служили великим князьям Киевским. Когда же Южная Россия присоединилась к Литве, род Блудтовых или Блудтичей разделился на несколько ветвей, из которых одна служила князьям Моравским, другая перешла в Польшу, а главная оставалась в Малороссии, сражалась под Гедемином против татар, и под Владиславом II-м Ягайлом, королем Венгерским и Польским, против турок, в битве под Варной, где Блудовы стяжали и герб свой, известный под именем Топач.

Отсюда предания переходят в историческую генеалогию, основанную на документах. Вскоре по смерти Владислава, гонение на русские дворянские роды, оставшиеся верными православию, заставили Феодора Блудта, или уже Блудова, со многими другими, покинуть Киев; он перешел в подданство великих князей Московских, с согласия Казимира IV и Александра Литовского, как упоминается в трактатах Великого Князя Василия Васильевича и Иоанна Васильевича III, Блудовы основались в своей Смоленской вотчине, около Вязьмы, где и до сих пор владеют небольшим имением. Внук Феодора, Борис, был послом Иоанна Васильевича при Крымском Хане Сайдет-Гирее. Игнатий Блудов служил товарищем князя Андрея Курбского, ходил под Казань и в Ливонию, бился с крымскими татарами и с войском Стефана Батория под Смоленском. Назарий Блудов, прозванный Беркутом, со своими вязьмичами, из первых отвечал на призыв Троицкого архимандрита Дионисия, выступив с ополчением к Лавре.

С тех пор история не упоминает о предках Блудова. Они сошли со сцены вместе с народными деятелями великой эпохи, и тихо жили в своих вотчинах, послужив по несколько лет отечеству, как бы для успокоения совести. Но предания о борьбе, страданиях и подвигах предков для охранения целости России и православной веры, хранились в роде Блудовых, переходя из поколения в поколение.

Граф Дмитрий Николаевич Блудов родился в 1785 году, 5-го апреля, во Владимирской губернии, недалеко от г. Шуи, в родовом имении, селе Романове, пожалованном его предку Назарию Беркуту Блудову первым Царем дома Романова, за участие его в походе Пожарского. В его народном войске, он начальствовал отрядом, был одним из подписавших договор между кн. Пожарским и кн. Трубецким. Граф Дмитрий Николаевич вспоминал, что почерк его предка был довольно тверд и правилен в сравнении с другими, что доказывало, говорил он, его грамотность. Отца он потерял в детстве, и почти не помнил его. О нем ничего особенного сказать нельзя: богатый дворянин Казанской губернии, служивший недолго, живший открыто, широко, расстроивший свое состояние псовой охотой и частью карточной игрой, он умер довольно молодым, простудившись в отъезжем поле. Мать, Катерина Ермолаевна, родом Тишина, из новгородских дворян, была женщина необыкновенной красоты, высокой нравственности, и очень умная.

Катерина Ермолаевна, воспитанная в твердых правилах и семейных преданиях, вполне понимала, что на ней лежала нелегкая ответственность и великие обязанности матери и помещицы, и мало помышляла о преимуществах и правах своего пола или сословия. Воспитанию осиротевшего сына и заботе об имениях посвятила она всю жизнь, отказавшись от второго брака, хотя осталась после мужа молодой, прекрасной собой вдовой. У нее была еще дочь, гораздо старше Дмитрия Николаевича. Она вышла замуж, за костромского дворянина Писемского, когда Дмитрий Николаевич был еще ребенком, а потому он рос и развивался одиноко под неусыпным надзором матери и под влиянием окружавшей его природы. Вся внешняя обстановка его детства устроилась так, что сильно действовала на его воображение. Хотя село Романово было