– Да, – кивнула я.

– Удивительно! – обрадовался он, как будто ему был срочно необходим знаток творчества Франсуа Вийона. – Я бы не догадался, что такое юное существо интересуется подобными вещами!

– Так получилось, – хмуро сообщила я.

– А можно поинтересоваться, что еще вы любите кроме старофранцузского языка?

– А можно поинтересоваться, чем занимается ваша фирма? – ответила я на его вопрос вопросом.

– Ах, да… Наверное, пора перейти к откровенному разговору…

Он встал. Я почувствовала, как мое сердце сжалось. Значит, все-таки это то, что я думала. Сейчас мне предложат сниматься для порнографического журнала или еще какую-то гадость. Конечно, глядя на него, трудно предположить, что этот человек обладает порочным нравом, но сколько уже на моем пути встречалось подлецов с обаятельной внешностью?

– Работа у нас, Сашенька, непростая и нестандартная. Я вот не знаю даже, как вам преподнести так, чтобы вы не испугались…

– Да уж преподнесите как-нибудь, – пробормотала я.

– Наверное, ваши знания и не пригодятся, но… Возможно, что именно им вы будете обязаны успехом. Куда больше вам понадобятся быстрые ноги, наблюдательность и умение логически мыслить, но думаю, вы этим не обделены, раз уж разобрались в старофранцузском… Дело в том, Саша, что мне нужен помощник. А именно – человек, который совместит работу секретаря и детектива…

* * *

Я никогда не собиралась быть детективом. Если честно, я даже не читала никогда подобное чтиво – это мама тащится от Чейза и Кристи. Поэтому сейчас я сидела, вылупившись на Ларикова, и пыталась «логически» осмыслить происходящее.

– Но ведь я не юрист, – робко проговорила я.

– Понимаете, Сашенька, мой практический опыт показал мне, что для того, чтобы расследовать преступление, не надо быть юристом. Кроме того, ваши задачи будут довольно скромными – иногда мне может потребоваться помощь в добывании каких-то сведений. И, ради бога, не пугайтесь так – в частные агентства обращаются в основном с семейно-бытовыми проблемами. Будем надеяться, что нам не придется сталкиваться с настоящими преступлениями!

Я судорожно глотнула, пытаясь подавить в себе нехорошее предчувствие, что Лариков жестоко заблуждается и все самые сложные преступления не преминут свалиться именно на наши с ним головы, и собралась отказаться. Я даже уже открыла рот, чтобы поблагодарить его от души и сообщить, что не смогу работать в агентстве, но…

Раньше, чем я успела все это выпалить, я отчего-то улыбнулась и сказала:

– Хорошо. Если моя кандидатура вас устраивает, я согласна…

* * *

Не знаю, что на меня нашло. Я даже не поинтересовалась, сколько буду получать за работу. Я даже не удосужилась уточнить, в чем, собственно, она будет заключаться! Неужели мама права и я – воплощение легкомысленности и неприспособленности к жизни? Как я вообще собираюсь заниматься тем, чем никогда в жизни не занималась?

– Так чем еще вы увлекаетесь? – долетел до моего затуманенного сознания голос Ларикова.

– Мотоциклами. Только я не люблю с ними возиться, я умею на них ездить…

Он удовлетворенно хмыкнул.

– А как насчет средств самообороны?

– У меня первый разряд по фехтованию. Еще я умею стрелять и владею карате.

Про последнее я немного приврала. Мои познания в этой сфере ограничивались одним-двумя ударами, которым обучил меня Пенс. В болевые точки ребром ладони или носком ботинка.

– Сашенька, вы созданы для этой работы! – воскликнул Лариков. – Компьютер знаете?

– Немного.

– Ничего, научитесь… Фотографировать умеете? С видеокамерой знакомы?

Здесь я честно могла признаться, что знакома. И фотографировать тоже умею.

Кажется, я ему понравилась. Он буквально пожирал меня восхищенными глазами.

– Теперь об оплате… Конечно, пока у нас не густо с деньгами. Мы работаем недавно, и наши гонорары невелики. Но – двести в месяц для начала вас устроит?

Я прикинула и поняла, что двести в месяц меня никак не устроит. И с сожалением собралась проститься, но он остановил меня:

– Долларов, Сашенька!

Я остановилась и вытаращилась на него. Подсчитав в уме, что для начала это совсем не плохо, я кивнула головой и сдалась окончательно, когда он добавил:

– Естественно, это без ваших процентов от ведения дела.

Так как с процентами получалось еще больше, чем двести долларов, я начала таять, как мороженое на солнце. Я сейчас была готова согласиться на любую работу – даже на эти его расследования. Бог с ним, как-нибудь выкручусь, в конце концов, надо попробовать, может быть, получится?

* * *

Вот так я устроилась на работу и до сих пор не понимаю, как Лариков распознал во мне детектива. Иногда я спрашиваю его:

– Ларчик, почему ты тогда взял меня?

Он хитро улыбается и, помолчав немного, говорит:

– Ты была такая смешная, что я просто не смог отказать себе в удовольствии наблюдать такую особу ежедневно.

Но это в шутку. А серьезно – он помалкивает, потому что боится, что я зазнаюсь.

Может быть, он прав. Хотя мог бы иногда сделать мне приятное, признав мои безусловные таланты! Но что с них, мужчин, возьмешь?

* * *

Как это ни странно, мое обретение работы никого особенно не обрадовало.

Первым делом я рванулась к своему лучшему другу Пенсу – Сережке Зинченко, который торчал в гараже, пытаясь привести в порядок свою «Судзуки». Последняя поездка отчего-то довела несчастную машину до такого изнеможения, что теперь бедняга Пенс печально разглядывал мотор с таким видом, как смотрят на безнадежно больного.

– Пенс, я устроилась на работу! – сообщила я ему, сияя.

Он меланхолично кивнул, не удостоив меня взглядом, и пробормотал:

– Я рад.

Я прекрасно видела, что радости он не испытывает.

– У тебя проблемы? – озабоченно поинтересовалась я.

– А? – поднял он на меня глаза. – Да нет, Сашка. Все в пределах нормы. Даст бог, выкручусь…

Меня обмануть довольно трудно – я чувствую, когда у человека дела в пределах нормы, а когда он близок к суициду.

– Пенс! – позвала я его опять. – Я же вижу, что тебя одолевают мрачные мысли о бренности существования. Если ты решил искать смысл жизни, то не затрудняйся. И умнее тебя народ головы положил, пытаясь найти ответ на вопрос «быть или не быть?». Лучше поведай старушке Александрине, что за напасти тебя одолели!

Бестолковое предложение! А то я не знаю Пенса – умирать будет, а промолчит. Не любит Пенс на других свои проблемы вешать, и никто его переубедить не может. Даже я – а уж мне-то Пенс верит.