тратит времени на досужие разговоры, а худое лицо фанатика — лицо Савонаролы или, скорее, Торквемады — никогда не смягчается улыбкой. Длинный, тонкий, агрессивный нос, близко поставленные маленькие, проницательные серые глаза под густыми, похожими на солому бровями, плотно сжатый рот с тонкими губами, ввалившиеся от постоянных мыслей и аскетичной жизни щеки — такая внешность свидетельствует о жестком, замкнутом, необщительном характере. Можно сказать, что обиталище Маракота — некая недоступная для простых смертных интеллектуальная горная вершина. Должен признаться, что иногда истово преданный науке исследователь кажется мне слегка сумасшедшим. В качестве примера вспомню изобретенный и сконструированный им необыкновенный аппарат для изучения подводного мира… но лучше расскажу все по порядку, и тогда у вас появится возможность сделать собственные выводы.

Обратимся к началу нашего путешествия. Пароход „Стратфорд“ — оборудованное специально для исследовательской экспедиции прекрасное, хотя и небольшое морское судно водоизмещением в тысячу двести тонн, с чистыми палубами и отличным широким бимсом, оснащенное всевозможными приспособлениями для измерения глубины, тралового лова, а также для выемки донного грунта. Среди прочих полезных новшеств на борту присутствует чрезвычайно эффективная, закрепленная на корме сеть. Разумеется, палуба оборудована мощными паровыми лебедками для подъема трала и другими техническими приборами различного назначения, часть которых мне уже знакома. Впрочем, некоторые устройства пока кажутся весьма странными и непонятными. Под палубами расположены удобные каюты и отлично оснащенные лаборатории для специальных исследований.

Еще до отправления из лондонского порта пароход „Стратфорд“ удостоился репутации весьма таинственного судна, и скоро я обнаружил, что подобную характеристику нельзя назвать абсолютно незаслуженной. Впрочем, первые наши действия выглядели вполне заурядными. Мы направились в Северное море и спустили трал, чтобы собрать со дна характерную флору и фауну. Но поскольку средняя глубина этих вод едва превышает шестьдесят футов, а судно предназначено для работы на больших глубинах, наши хлопоты оказались напрасной тратой времени. Во всяком случае, мы не подняли ничего заслуживающего пристального научного внимания, а получили только самые банальные образцы: обычную съедобную рыбу, морскую собаку (то есть акулу), кальмаров, медуз и не стоящие упоминания примеры кое-каких терригенных донных отложений в виде обычной наносной глины. Затем мы обогнули Шотландию, увидели Фарерские острова и прошли вдоль порога Томсона Уайвилла, где нам повезло больше. Затем направились к району исследования, расположенному между африканским берегом и Канарскими островами. Однажды в безлунную ночь едва не сели на мель возле острова Фуэртевентура, но в целом нам удалось преодолеть маршрут без серьезных проблем.

На протяжении нескольких первых недель я упорно старался наладить дружеские отношения с профессором Маракотом, однако задача оказалась не из легких. Во-первых, это самый сосредоточенный на собственных мыслях и в то же время по-житейски рассеянный человек в мире. Должно быть, вы помните, как улыбнулись, увидев, что профессор дал пенни мальчику-лифтеру, решив, будто едет в трамвае. Нередко он настолько углубляется в решение одному ему известных задач, что почти не замечает, где находится и что делает. Во-вторых, Маракот отличается крайней скрытностью. Всякий раз, войдя к нему в каюту, я застаю профессора за изучением документов и карт, которые, заметив меня, он тотчас же закрывает. Не сомневаюсь, что начальник разрабатывает какой-то тайный план, однако не хочет предавать его огласке, прежде чем корабль станет на якорь в каком-то одному ему ведомом порту. Во всяком случае, у меня сложилось именно такое впечатление, и Билл Сканлэн придерживается того же мнения.

— Послушай, Хедли, — обратился ко мне механик однажды вечером, войдя в лабораторию, где я прилежно измерял процентное содержание соли в поднятых из морской пучины образцах. — Как по-твоему, что у нашего мудрого профессора на уме? И что он намерен предпринять?

— Полагаю, — ответил я, — что нам предстоит сделать то же самое, что уже сделал до нас „Челленджер“ и продолжила добрая дюжина других научных судов. А именно пополнить перечень океанских рыб несколькими пока неизвестными видами и внести новые данные в батиметрическую карту Атлантического океана.

— Ни за что и никогда! — уверенно возразил Сканлэн. — Если ты так считаешь, то покумекай-ка еще немного. Прежде всего, возникает законный вопрос: зачем здесь я?

— Ты необходим на судне на тот случай, если сломается что-нибудь из механического оснащения, — наугад ответил я.

— Ничего подобного! Всей механикой корабля ведает инженер из Шотландии по фамилии Макларен. Нет, приятель, дело вовсе не в том вспомогательном двигателе, который расхваливают ребята из компании „Меррибэнкс“. Поверь: если механику платят полсотни долларов в неделю, то это неспроста. Пойдем, кое-что покажу: возможно, ты поймешь, в чем здесь суть.

Билл достал из кармана ключ и отпер дверь в дальней стене лаборатории. Соединяющая палубы лестница привела нас в трюм — совершенно пустое пространство, если не считать четырех огромных упаковочных ящиков с блестевшими сквозь солому непонятными массивными объектами. Объекты эти представляли собой плоские стальные листы со сложными болтами и причудливыми заклепками по краям. Площадь каждого из листов составляла примерно десять квадратных футов, а толщина достигала полутора дюймов. В середине каждого листа виднелось круглое отверстие диаметром в восемнадцать дюймов.

— Что, черт возьми, это такое? — изумленно спросил я.

При виде моего недоумения забавное лицо Билла Сканлэна (представьте себе нечто среднее между комиком из водевиля и борцом-чемпионом) расплылось в довольной улыбке.

— Вот оно, мое предназначение, — ответил механик. — Да, дорогой Хедли, я здесь нахожусь исключительно ради этих непонятных штук. Вот в этом большом ящике хранится стальное основание какого-то необыкновенного аппарата. Есть также изогнутая верхняя часть и большое кольцо для цепи или каната. А теперь посмотри внимательно на дно нашего судна.

Я взглянул туда, куда показал Билл, и увидел квадратную деревянную платформу с винтами в каждом углу, наглядно свидетельствующими, что это некая крышка, которая при необходимости снимается без особого труда.

— Здесь явно устроено двойное дно, — пояснил Билл Сканлэн. — Возможно, наш профессор — всего лишь помешанный на своих идеях изобретатель, каковых на белом свете пруд пруди. Но более вероятно, что он задумал нечто такое, о чем мы даже не догадываемся! Если мой котелок варит как надо, то Маракот намерен построить что-то вроде комнаты (окна прилагаются), чтобы затем опустить ее через этот открывающийся люк в корабельном дне. Наличие электрических фонарей доказывает, что профессор собирается светить сквозь иллюминаторы и изучать подводные дебри!

— Если его единственная цель заключается в этом, то не проще ли было оснастить судно прозрачным дном, как на лодках с острова Каталина? — возразил я.

— Дело говоришь, — задумчиво почесав затылок, согласился Билл Сканлэн. — Никак не могу взять в толк… Но знаю наверняка: начальник экспедиции нанял меня, чтобы приказы исполнять и всеми силами