Занервничав от устремлённых на меня взглядов, я начинаю теребить бейджик и, как выясняется, совершенно зря. Потому что в следующую секунду он шмякается на стол и взгляд Карима плавно оседает на кляксе имени первого Президента СССР.

Вот же ж… Ну за что, а-а-а?

Его тёмная бровь скептически ползёт вверх, а в глазах проступает раздражение. Мне сквозь землю хочется провалиться. И вот снова. Карим весь из себя такой правильный и совершенный, а я… нелепая и неуклюжая. Однажды я испачкала его мороженым, так он даже до дома терпеть не смог — потащил в бутик за новой рубашкой.

Из кабинета Воронина я вылетаю первая. И дело вовсе не в Кариме. У меня народу полный зал, а ещё идиот на «Порше» и его дефектные вкусовые рецепторы наверняка довели официантов до трясучки.

— Слушай, а идея с продажей «Родена» больше не представляется мне такой уж плохой, — догоняет меня звенящий восторгом голос Полины. — Если наш новый владелец выглядит так. Я как увидела, чуть под стол не сползла, ей-богу. Ты куда так несёшься, Вась? Ты его разглядела?

— Его я разглядела даже в самых непредсказуемых ракурсах, — буркаю я, продолжая прокладывать путь в зал. — Мы встречались.

— Ты серьёзно, что ли? — Полина так резко сдавливает мой локоть, что каблуки со скрежетом зарываются в пол, и мне приходится остановиться.

— Да, серьёзно. Два года назад.

— А почему… ну, того? Расстались в смысле.

— Потому что я Макеева Василина Александровна, а он Исхаков Карим Талгатович! — неожиданно для себя рявкаю я. — Я взбалмошная русская без царя в голове, а он весь из себя правильный татарин из уважаемой семьи. Ну и много чего ещё.

— Мне очень жаль, что стейк показался вам не таким, как прошлый раз. Если у вас есть время, то мы с радостью приготовим другой. Вы наш постоянный клиент, и мы очень дорожим тем, что вы выбираете именно наше заведение.

Сиропом, льющимся из моего рта, можно засахарить трёхлитровую банку варенья. Была бы моя воля, я бы этого вечно недовольного мужика никогда больше не пустила на порог «Родена». Ему всё не нравится: то люди за соседним столом слишком громко разговаривают, и нужно заставить их замолчать, то блюдо принесли недостаточно быстро. Или вот как сейчас — мясо переперчённое. Назревает закономерный вопрос: для чего он к нам каждый день таскается как работу? В столице есть куча других заведений.

— У меня нет времени, — бурчит «Порше», в доказательство начиная нетерпеливо барабанить по столу наманикюренными пальцами.

На прошлой неделе он так выклянчил себе бесплатный ужин. Неужели и сейчас рассчитывает, что очередная халява отвалится? Думает, что тут собрались блаженные идиоты?

— Тогда попрошу официанта унести тарелку. — Я улыбаюсь так широко, как позволяет мне мой немаленький, к слову, рот. — Стейк мы, конечно, уберём из счёта. Очень жаль, что у вас нет времени дождаться нового.

Судя по недовольному взгляду, «Порше» рассчитывал на более длительные пресмыкательства и такая скорая развязка его разочаровала. Он поджимает губы, сводит к переносице брови, на что я моментально включаю дуру. В этом мне нет равных, что порой наводит на определённые мысли.

— Хорошего вам дня, и от лица нашего заведения ещё раз приношу свои извинения. Спасибо за терпение и лояльность.

Ухожу я походкой, преисполненной достоинства и, только когда дверь на кухню захлопывается, выпускаю из лёгких длинный выдох. Мне тяжело даются компромиссы, как и слепое следование золотому правилу ресторанного бизнеса «Клиент всегда прав». Как это прав, когда он не прав?

— Лен, забери у седьмого стола стейк.

На испуганный взгляд официантки поясняю:

— Менять ничего не нужно. Просто вычеркни его из счёта.

Официантка уходит, а я, немного отдышавшись, перемещаюсь в туалетную комнату, чтобы наконец застирать это чёртово кофейное пятно. Почему облиться нужно было именно сегодня, когда сюда приехал Карим? Хотя, если уж быть честной, мне положено иметь запасную рубашку, но запасная лежит дома с почти идентичной кляксой от томатной пасты. Ну не успела я её постирать. Вернее, забыла.

От сушки феном начинают гореть руки, поэтому я решаю, что быстрее рубашка высохнет на мне. Тщательно разгладив её, выхожу за дверь и тут же нос к носу сталкиваюсь с Каримом.

— Здравствуй, Вася, — невозмутимо здоровается он, будто совсем недавно мы не виделись в кабинете Воронина и как будто не расставались на два с лишним года. — Я тебя искал.

И до того как я успеваю сформулировать вразумительную мысль, его ладонь преспокойно обхватывает мой локоть и тянет в боковой «карман» рядом с подсобкой.

Я злюсь. В этом весь Карим. Настолько самоуверен, что может запросто таскать меня за собой, как куклу, будто имеет на это право. Вот эти его покровительственные жесты… Словно то, что мы когда-то спали, до конца дней наделило его правом до меня дотрагиваться.

Именно в тот момент, когда я готова начать праведно возмущаться, он отпускает меня сам.

— Для чего вы меня искали, Карим Талгатович? — уточняю с приторной вежливостью, чтобы наверняка его взбесить, и, отступив, тру руку о поясницу, чтобы стряхнуть покалывания от прикосновения.

— Не паясничай, Вася.

Моё сокращённое имя, произнесённое его голосом, — от природы низким и с едва заметным акцентом — заставляет кровь мгновенно прилить к лицу. На это он тоже не имеет права, как и на то, чтобы трогать мой локоть.

— Василина, — чеканю я, для убедительности тыча пальцем в бейджик.

Взгляд Карима быстро мажет мою рубашку в том месте, где я указала, и перемещается влево, на застиранное пятно. Я мысленно скриплю зубами. Ох уж эта моя тяга к спецэффектам. Лучше бы обошлась без демонстрации.

— Я не знал, что тебя здесь увижу. Получилось неожиданно.

— Это действительно странно с учётом того, что ты решил купить этот ресторан, а я работаю здесь лишь с одним выходным в неделю. Не похоже, что ты фанат местной кухни.

Его глаза неспешно блуждают по моему лицу, будто мы заново знакомимся.

— Раньше я часто здесь бывал, но ты, видимо, не работала.

— Видимо, — язвительно поддакиваю я.

Мне неуютно стоять с ним наедине в квадрате метр на метр. Если уж на то пошло, я вообще не планировала больше с ним разговаривать, а тем более нюхать его новую туалетную воду.

— Я искал тебя, чтобы поздороваться. И заодно сказать, что наше прошлое никак не должно влиять на дела. Через три дня состоится общее собрание с персоналом по поводу дальнейшее работы. К этому времени ты должна определиться, сможешь работать со мной или нет.

— А если скажу, что не смогу, ты ведь никуда не исчезнешь, да? — ласково переспрашиваю я.

Карим выразительно вздыхает и, усмехнувшись, качает головой.