Через полчаса у нас с Каримом состоится никах — это свадьба по традициям ислама. Мама, как узнала, глаза выпучила: испугалась, что деспот Карим меня решил навсегда в платок обрядить. Я ей пояснила, что это только на один день, в знак уважения к его семье и татарским обычаям, и что через неделю у нас обычная свадьба будет. Сразу после никаха мы распишемся в загсе, а официальную церемонию для гостей уже в ресторане проведём.

— Давай помогу, — предлагает Мила, глядя как я пытаюсь застегнуть серёжку. — Эти тебе Карим подарил?

— Ага, — мурлычу я, любовно поглаживая гранёную поверхность бриллианта. — Красивые, да? Балует свою ненаглядную. Ты тоже платок не забудь повязать, кстати.

— Да повяжу, повяжу. Там папе и Сене, кстати, тюбетейки выдали. Надо будет фотку не забыть сделать. Ты нервничаешь походу, да?

— С чего бы? Мы с Каримом три месяца вместе живём. Никах — просто формальность.

— Какая разница, сколько вы живёте вместе, — серьёзно говорит Мила. — Ты сегодня за него замуж выходишь.

— Всё равно не нервничаю, — фыркаю я. — Наоборот, хочу, чтобы и никах, и свадьба наконец прошли, и мы улетели на Маврикий. Буду там голой по вилле бегать, объедаться папайей и из бассейна не вылезать.

Про спокойствие я лихо преувеличила, потому что стоит мне увидеть накрытый стол, во главе которого восседает седовласый мулла-хазрат в расшитой бисером тюбетейке, спина под шёлковым платьем начинает нещадно потеть. Ещё и пятки в подоле путаются. Я таких длинных нарядов в жизни не носила.

За одной половиной стола семья Исхаковых сидит, включая Эльсину и Радика, за другой — мама с папой и Сеня. Мужа Милы пришлось взять свидетелем — оказывается, так заведено. Родителям я, кстати, предлагала никах пропустить, на случай если не хотят в чужих обычаях участвовать, но мама возмутилась: мол, ты чего мелешь? И даже платок надеть согласилась. Хорошо, что наша семья не религиозная: нам хоть мечеть, хоть синагога. Не воспламенимся.

Улыбнувшись папе, я перевожу взгляд на Карима. Сидит, мой любимый козлина, довольно зубы скалит. Знает, какое сокровище себе отхватил.

Эльсина показывает мне большие пальцы и довольно выговаривает: «Шикардос». Моё платье мы вместе в мусульманском бутике выбирали. Равиля Марсовна по обыкновению вокруг стола суетится. Интересно, меня теперь будут «кызым» называть? Уж очень хочется.

Мулла что-то говорит по-татарски, судя по жестам, просит садиться. Я занимаю свободный стул рядом с мамой и вот тут уже начинаю волноваться по-настоящему, потому что никто из нас ни слова по-татарски не понимает. Вряд ли сегодня прозвучат мои любимые «ял ит» и «аша».

Карим ободряюще подмигивает, потом что-то говорит отцу и, взяв стул, идёт ко мне. Внутри я млею от облегчения, когда он опускается рядом. Слава богу, не бросил.

— А так можно? — уточняю шёпотом.

— Можно, — Карим успокаивающе сжимает мою руку и издаёт приглушённый смешок: — Фу, какая она у тебя мокрая.

Вот так вот. Научила на свою голову.

— Дошутишься, Исхаков, — шиплю я. — Как передумаю насчёт отмены выкупа и похищения невесты.

Мулла начинает важно говорить на татарском, но потом замечает наши деревянные лица, делает паузу и повторяет то же самое на русском. Я смотрю на него с благодарностью. Молодец такой. Не выговаривает, мол, обязаны язык знать, а относится с уважением. Говорит, что сегодня важный для нас день, после которого мы можем жить вместе как муж и жена, и просит Карима преподнести мне махр — это, как мне ранее объяснили, обязательный подарок жениха невесте, который я должна попросить у него заранее. Я попросила учёбу в автошколе, а то сама ни в жизнь не соберусь. Просто украшений я не ношу, а больше ничего дельного не придумала.

— Это не совсем учёба, Вася, — тихо говорит Карим, наклонившись. — Только сильно не удивляйся — так не принято. Подарок ведь ты сама должна была заказать.

Я таращусь на чёрную коробку в его руках и едва со стула не вскакиваю, когда вижу в ней брелок с автомобильной эмблемой — точно такой же, как у Карима.

Мама и Мила чуть шеи не сворачивают, когда тянутся разглядеть. А я пошевелиться не могу, и слёзы в горле встали. Ну вот что он за козлина такой? Любитель спецэффектов. Не удивляться? Да я слова вымолвить не могу! У меня ещё прав нет, а он машину мне купил.

Опомнившись, перевожу взгляд на родителей Карима. Они-то что об этом думают? А не охренела ли ты, Василина, на никах тачку у нашего сына клянчить? Но вроде улыбаются и даже удивлёнными не выглядят. Уф-ф-ф. Надеюсь, они заранее были в курсе такого расточительства и Карим меня не подставил.

А дальше становится даже весело. Когда мулла-хазрат спрашивает маму с папой, не против ли они отдать меня в жены Кариму, и мама яростно головой крутить начинает, бормоча «юк-юк», мол, не против она совсем, а очень даже рада.

И ещё один приятный сюрприз: оказывается, что я, как невеста, вправе загадать одно желание, и Карим обязан исполнить его в будущем. Прямо как моя персональная золотая рыбка.

— А можно я ему лично скажу? — интересуюсь я у хазрата с почтением. Всё-таки с представителем Аллаха говорю.

Мулла с улыбкой кивает, дескать, пожалуйста, Василина, так и нужно. Получив разрешение, я с силой сдавливаю колено Карима под столом и тянусь к его уху.

— Хочу, чтобы ты мне никогда не изменял. Вообще никогда. Ни через двадцать лет, ни через тридцать, ни через сорок. Через пятьдесят, так и быть, можешь попробовать. Я даже с интересом на это посмотрю. Всё, теперь обещай.

— Дурочка ты такая, — тихо говорит он, наклонившись. — Что угодно ведь могла попросить: хоть верблюда, хоть «Роден». — Накрыв мою руку своей, он понижает голос и заканчивает: — Обещаю никогда не изменять тебе, Вася, потому что и не собирался.

Конец