Тут Лиска приумолкла, раздумывая, а собеседница, явно заинтересованная рассказом, спросила:

– А что, второй жених тоже никуда не годится?

– Ну-у, – протянула Лиска, – Левко – хороший парень, веселый, добрый и поет здорово, а уж приврать что-нибудь – так это лучше него вообще никто не умеет, – Лиска засмеялась, а потом смутилась. – Он всю жизнь был мне другом, понимал меня, выручал. Но ведь, понимаешь, он мне друг, именно друг… Как же замуж? При чем здесь замуж? Замуж я за него не хочу.

– Как же так: парень хороший, а замуж за него не хочешь?

– Да так… – Лиске вдруг захотелось, чтобы эта красивая, необычная женщина непременно поняла ее. – Ведь это же навсегда! Ведь, если я выйду за него, значит, ничего другого уже не будет, никогда. И никого не будет…

И она заговорила о том, о чем, наверное, так серьезно еще ни с кем не говорила: о том, что ей страшно хотелось бы побывать где-нибудь дальше Вежина, увидеть дальние леса, может быть, и горы, а если повезет, и море.

– А, говорят, кое-где в Изнорье и ведьмы есть, и маги, и чудеса разные, и звери необыкновенные, может быть, даже единороги.

– А кое-где, говорят, и любовь встречается, – в тон ей заметила женщина.

Лиска покраснела, смутилась и даже слегка рассердилась на что-то.

– И ты что же, решилась убежать?

– Да, – твердо ответила девушка, – еще в прошлом году, когда Милку замуж выдавали. И тогда же решила, что буду осторожной и сделаю все быстро, чтобы не сидеть под замком до самой свадьбы, как сестра. Та порывалась было сбежать в Загорье к тете Илесте, да не получилось.

– Ты тоже к тетке собралась? – женщина смотрела на Лиску с интересом.

– Ну да. Она сама травница, знахарка, поговаривают, даже ведьма. Нас, девчонок, она всегда любила, и, если бежать, так уж, скорее всего, к ней.

– А не догадаются?

– Догадаются, наверное. Поэтому я и решила идти не прямо по загорскому тракту, а обходным путем, мимо Ежовых горок, Ведунцов до Ковражина, а потом уж в Загорье.

…Собралась Лиска прямо в тот же день, благо пришлось помогать матери со стиркой. Ни у кого не вызвало подозрений, что она постоянно носится по двору то в дом, то из дому. Ей удалось незаметно ото всех припрятать в сарае самое необходимое. А вечером она еще предупредила, что с утра в соседний лесок за грибами сбегает. И корзинку припасла, и еще до света ушмыгнула из дома, не особенно рискуя, что ее немедленно хватятся.

– А не страшно было тебе одной отправляться в такой дальний путь?

– Страшно, – призналась девушка, – поэтому я ночью перво-наперво переоделась в штаны и куртку, которые у брата иногда одалживала, благо у меня прятать особенно нечего, – она смущенно оглядела свои скромные прелести. – А уж под утро в лесу и косу отрезала.

Коса орехового цвета лежала на дне заплечного мешка. Выкинуть ее у Лиски рука не поднялась.

– Я надеялась, что буду похожа на мальчишку-подростка, и за целый день, что я шла сначала по Вежинскому лесу, потом мимо пашен, мимо лугов, на меня вроде бы никто дико не смотрел, не оглядывался. Ты, правда, сразу все поняла…

– Мне не нужно понимать. Я это просто вижу, – женщина слегка усмехнулась. – Не будешь же ты говорить, что даже не догадываешься, кто я?

Лиске было немного не по себе.

– Догадываюсь, наверное. Ты – русалка, – произнесла она полувопросительно, – и, наверное, хозяйка Мокрого леса.

Все знали, что в Мокром лесу русалки живут, хотя видеть их мало кому доводилось. В этот лес редко ходили – страшно было, особенно к ночи.

– Как же ты не побоялась зайти в Мокрый лес, да еще на ночь глядя?

Голос русалки звучал почти сердито, брови сдвинулись, изображая строгость. А девушку вдруг отпустил страх. Она выпрямила спину, поерзала на бревне, усаживаясь поудобнее, и ответила просто:

– А я от двоюродного деда слышала, что уж если придется заночевать в этих краях, то по левую сторону от дороги, если от Вежина идти, лес куда опаснее. Там часто разбойники ночуют, а справа, в Мокром лесу, всего-навсего нечисть разная да русалки.

Хозяйка всплеснула руками и расхохоталась:

– Скажи на милость, всего-навсего нечисть! А на дереве, позволь спросить, ты что делала – уж не грибы ли собирала?

– Ну, конечно, я перепугалась до смерти. Но уж лучше бы меня это чудище сожрало, чем в руки разбойников попасть.

Хозяйка помолчала, о чем-то раздумывая.

– Всего-навсего нечисть, говоришь… Интересный у тебя дед.

– Да, дед у нас что надо! Он знахарь в Лозняках. Людей лечит и скотину всякую, и сказок знает – пропасть. Он в разных краях бывал, и у него все время гостит кто-нибудь.

Когда Лисса с матерью, его племянницей и с сестрой гостили у него два года назад, он дал им с Миленой в приданое по увесистому кожаному кошелю. Там были большей частью серебряные тратни и тратинки, но немало было и золотых драйнов. Большую часть своего приданого Лиска перед побегом потихоньку стянула из семейного сундука и рассовала по карманам… И был еще один дедов подарок, который он отдал ей по секрету от всех и о котором она не распространялась.

– Зовут его Хорстен.

– Хорстен? Ну и ну! Так ты, выходит, Хорстена внучка?

Русалка посмотрела на девушку, что-то решая про себя, поднялась и сказала:

– Ну что же, пойдем ко мне в гости. Переночуешь, а то, гляжу, еле на ногах держишься. Утром подумаем, что делать дальше.

Лиска поднялась вслед за хозяйкой и спросила:

– А как тебя зовут?

– Как зовут?! – русалка хохотнула и вскинула бровь. – Имя тебе назвать? Ну ты востра!

Лисса смутилась:

– Прости, я что-то не то спросила?

– Да уж, – хмыкнула хозяйка, а потом посмотрела на девушку долгим взглядом и объяснила: – Имя русалки, лешего или другой какой, как вы говорите, нечисти, человек обычно просто так не узнает. Оно ему для чего-то нужно. Например, чтобы вызывать для каких-то своих надобностей, или чтобы заручиться поддержкой другой лесной силы. Зная мое имя, можно обращаться за помощью к водяным, русалкам, мавкам, кикиморам не только здесь, но и в любом другом месте, где земля богата водой.

– Я не знала, – растерялась Лиска.

– Ладно уж, пошли. Если тебе непременно надо как-то меня называть, можешь звать Русалкой.

Она повернулась, приглашая девушку за собой.

На другом краю поляны начиналась тропка, по которой они через несколько минут пути по темному ночному лесу вышли к большому озеру с островом посередине. На острове стоял высокий светлого дерева терем.

Черная гладь озера была темна настолько, что выглядела бархатной. В ней ясно отражались тысячи мерцающих звезд. Казалось, что остров с деревьями и теремом на нем, со стоящими на берегу девушками, плывет среди звездного неба. Бледные лепестки кувшинок делали картину еще более нереальной.