Под пули и дождь осколков!

Вот, например, Вера сидит в окопе, вырытом в полный профиль, как называют это военные. Она точно знает, что все, что сейчас с ней происходит, не взаправду – и пули не свистят «у виска», потому что холостые патроны у всех, и снаряды не рвутся смертоносным железом, потому что все взрывы киношные, бутафорские, и у каждого участника есть карта, где отмечены места закладки снарядов и проходы между ними, и самолеты не бомбят, хоть и летают низенько и бросают какие-то болванки, которые жутко воют, и танки утробно бабахают холостыми… Знает, но ее все равно трясет от страха, холодным комом застрявшего где-то в животе, потому что эта реконструкция, чтоб ей пусто было, оказалась невероятно правдоподобна!

А самое поганое, что вот сейчас ей придется вылезать из окопа и бежать по полю, согнувшись в три погибели, в поисках «раненых». По плану, когда волна наступавших солдат ушла вперед на определенное расстояние, санинструкторы приступали к своей работе, все действия выверены детально по времени.

– Медсестрички, на исходную! – раздалось в наушнике так неожиданно, что она аж вздрогнула.

Ах да, от переживаний и слишком сильных эмоций, так странно непредсказуемо накрывших с головой, она забыла про рацию. Их раздали тем, кому были отведены роли командиров, и медсестрам. Медсестрам для того, чтобы сообщали, если понадобится настоящая помощь – мало ли, кому плохо стало, или травмируется кто. Действие-то и на самом деле получилось грандиозным – им руководили режиссеры-постановщики, их многочисленные помощники, всяческие технические службы и большое количество военных консультантов.

Баталия, одним словом. И танки были, много, она не считала сколько, и самолеты, и все времен войны – абсолютная историческая достоверность.

Если честно – впечатляло!

Ее вон даже проняло до страха и почти реального ощущения провала во времени. Надо же! Никогда такого с ней не было! И чтобы прямо вот так, страшно!

Вера посмотрела на рацию в руке, порадовавшись, как родному, этому совершенно современному девайсу, вид которого немного отрезвил и успокоил разгулявшуюся не в меру фантазию.

– Девочки, пошли! – раздался громкий приказ из рации.

– Мама дорогая! – пожаловалась в пространство Вера и полезла из окопа.

Вот, как на духу! – она бы лучше храбро посидела в тылу!

Весьма неэстетично полезла, как-то враскорячку, несколько раз сползая коленками с высокой для нее насыпи, елозя по влажной, холодной земле кирзовыми сапожищами. Кстати, для этих целей, то есть для быстрого выскакивания из окопчика по команде «в атаку!», имелась небольшая приступка чуть дальше, метрах в трех от того места, где ковырялась неуклюжей гусеницей Вера, пытаясь вылезти. Но в своих переживаниях она совершенно об этом забыла, хотя «командиры» и предупреждали всех о «ступенечке», а Вера наблюдала, как выскакивают солдаты. А вот сейчас забыла. Но вылезла. Ругнулась про себя не матерно, а так, в легкую, поправила на боку тяжеленную брезентовую сумку с красным крестом в белом круге и, согнувшись в три погибели, на полусогнутых побежала под условным «градом пуль» к лежавшим впереди «телам».

Минут через десять таких перебежек и перелазов по земле от «раненого к убитому» Вере уже вовсю и всерьез хотелось материть нерадивых придурковатых режиссеров, снимавших кинематографические «шедевры» про войну, в которых медсестрички бегают по полю боя в узких юбчонках чуть ниже колен, в светленьких чулочках и в ладненько сидящих хромовых сапожках. Ах да, не забыть про расстегнутую до ложбинки меж девичьих грудей гимнастерку! Почему-то именно эти неизвестные «творцы» вызвали в данный момент поток ее праведного возмущения, и очень хотелось навалять хотя бы одному из них! Желательно по морде! А за «талант»!

Вера хоть и согласилась на навязанное в последний момент патриотическое мероприятие, но просто так, на дурнину, не разобравшись в материале, ни за что бы не поехала!

Будучи человеком обстоятельным и дотошным, она к любому делу, за которое бралась, подходила серьезно и вдумчиво, стараясь собрать о нем как можно больше информации. Поэтому и просидела весь вечер и полночи в Интернете, так, что еле глаза разлепила к пяти-то утра, но довольно много смогла почерпнуть и о самом мероприятии, о серьезной подготовке к нему, ну и о будущей роли санинструктора, конечно. Прочитала в мемуарах воспоминания ветеранов о тех девочках, и воспоминания самих «девочек», спасавших жизни бойцам.

Вы знаете, что большая часть из молоденьких санитарок, из тех, кто остался в живых, не могли иметь детей, надорвались, таская непосильно тяжелые тела раненых?.. Кстати, наша великая актриса Быстрицкая тоже одна из тех полевых медсестричек.

Так вот, какие юбчонки?! Бред!

Ползать по перепаханному взрывами полю, усеянному осколками от снарядов, гильзами, землей вперемешку с кровью и частями тел, в юбке и чулочках?!

Им выдавали такую же форму, как и мужчинам – гимнастерка, галифе и нижнее белье – рубашка и кальсоны. И сапоги на несколько размеров больше, не было маленьких размеров, особенно в начале войны. Женская форма с юбками появилась ближе к середине войны, и обмундировывались ими в основном штабные и госпитальные женщины, тем же, кто непосредственно участвовал в боевых действиях, такая форма выдавалась только в качестве парадной. А так – подгоняй под себя, как сможешь, и носи. Они лифчики из кальсон сами шили, не предусмотрены были эти атрибуты женского туалета.

Это в теплое время года, а осенью-весной – ватники и ватные форменные штаны! Вот и вся эстетика! Для ползания на брюхе самое то, это Вера сразу поняла! Им-то как раз ватный вариант формы и выдали – исподнее с завязками, гимнастерка и галифе горчичного цвета, а сверху такого же цвета ватник, и все это застегивается широким армейским ремнем, ну и пилотка на голову, а как без нее. Весна нынче выдалась холодная, затяжная. В первые дни мая, хоть и припекает иногда солнышко, земля влажная, холодящая, и ветерок поддувает совсем не весенний, словно кусает, так что экипировка самая подходящая.

Сумка оказалась очень тяжелой – перевязочного материала с большим избытком, обеззараживающие в виде перекиси и йода, самый простейший сшивной инструмент тоже имелся, но скорее в виде обязательного атрибута, и кое-какие препараты первой помощи на всякий случай. Из серьезных обезболивающих тогда пользовались старыми стеклянными шприцами, наполненными морфием, с уже надетой иголкой, помещенными в специальные небольшие длинненькие железные стерильные контейнеры, санинструкторы носили их во внутреннем кармане ватника. Вере с другими девочками, также исполнявшими роль медсестричек, организаторы показали эти контейнеры, когда проводили инструктаж, правда, в виде экспоната, давать ценную вещь в руки не стали, да и надобности не было. Их применяли только в случае совсем тяжелых ранений, каковые в их постановке не предполагались. Тьфу-тьфу-тьфу три раза!

Зато им раздали свистки! Вера с удивлением узнала, что санинструкторы подавали звуковой сигнал «Медсестра на поле», чтобы раненые ее к себе подзывали. Оказалось, это гораздо эффективнее, чем кричать – во-первых, звук свистка лучше и дальше слышен, а во-вторых, раненые часто голос сестрички принимали за галлюцинацию или голос любимой. Вот так!