– Посмотрите на него! – резко приказала Вера.

Мужик быстро глянул на Ваню и – по-ра-зи-тель-но! – буквально в секунду оценил обстановку! Он не стал удивляться и причитать, задавать идиотские вопросы, требовать немедленных ответов, как по всем незыблемым правилам человеческой психологии поступил бы любой человек на его месте, а перехватил Ивана поудобней, прижал к себе, повернулся к Вере и совсем другим тоном, командирским, спокойным, спросил:

– Куда нести? Помощь вызвали?

– Нести к окопам, – хоть и оторопела от такой мгновенной метаморфозы Вера, но не переключала внимания с основной задачи, да и мало что могло ее вывести из равновесия и отвлечь, когда пациентам требовалась помощь. – И как можно быстрей! Помощь вызвала!

– Тогда побежали! – отдал распоряжение мужик, подбил ладонью кокарду, сдвинув форменную фуражку поглубже на затылок. Затем, подхватив Ивана под ноги, взяв на руки, причем эдак ловко перехватил, ухватисто.

И, вы знаете… действительно побежал! А Вера за ним, совершенно ошарашенная происходящим и поведением этого странного мужика, возникшего ниоткуда, как черт из табакерки! Но как вовремя появившегося-то, а! Прямо посланник небес.

А еще она не могла понять, как он это делает – бежит? Иван – парнишка довольно стройный, но все равно весит прилично, а этот мужик, как она уже заметила, далеко не Шварценеггер, поигрывающий мускулатурой, а бежит так, словно не несет никакого груза, а тренировочный забег делает.

Навстречу им уже вылезали из окопа санитары, но Вера махнула рукой – не надо, мол, ждите там, на ходу сообразив, что сейчас Ваню укладывать на носилки, потом снимать, перетаскивать в окоп, снова укладывать – все это совсем хреново для него – бежит добровольный помощник споро, несет пациента, вот пусть и несет!

Она спрыгнула в окоп, когда два здоровенных мужика в солдатской форме уже укладывали Ивана на носилки.

– Не так! – остановила их Вера, скатываясь с насыпи в окоп, даже не замечая, что ее поддержала, подстраховав, сильная рука товарища офицера. – На левый бок, на раненый!

Раненого принялись переворачивать, но осторожненько, а он пришел в себя, зашелся мелким кхением и пожаловался:

– Бо-кх-кх-ольно…

– Потерпи, Ванечка, – склонилась она над ним, – так надо. Сейчас мы быстренько тебя в госпиталь донесем, а там укол сделают, тебе полегче станет.

Он кивнул и снова прикрыл глаза, а она, посмотрев на санитаров, проникновенно так, с просьбой, но строго распорядилась:

– Бегом, мужики, ему совсем плохо. Надо успеть.

Мужики подхватили носилки и помчались так быстро, насколько это возможно было, по узким окопам, а за ними Вера в компании неизвестного добровольного помощника, товарища офицера Красной армии.

– Почему на раненый бок? – спросил неожиданно он на бегу.

– У него пневмоторакс, – ответила Вера, чуть запыхавшись.

– Э-э, девушка, вы меня названиями не пугайте! – усмехнулся он. – Вы как-нибудь попроще объясните.

– Проще: у него пулей пробито легкое. Воздух поступал через дырку, от этого легкое как бы сдулось, сжалось, и если положить раненого на здоровое легкое, единственное, которое сейчас дышит, то на него начнет давить и средостение, и кровь будет подтекать и тоже давить, и сердце, которое сейчас как бы висит на своих сосудах. А снизу еще поддавливают ребра. При такой нагрузке легкое откажет, и человек задохнется.

– Понял, – кивнул мужик и вдруг искренне поблагодарил: – Спасибо за науку.

– Вера, прием! – затрещала рация.

– Бежим уже! – ответила, сразу перейдя к делу, Вера. – Минут через десять будем.

– Понял! – отозвался Васильев и спросил: – Как раненый?

– Плохо, – оценила Вера, – без сознания, дыхание поверхностное, кровь пенится.

– Операционная готова, ждем!

Госпиталь, само собой, тоже представлял из себя исторически выверенный участок, а именно: огромную брезентовую палатку с нарисованными по бокам большими красными крестами, разделенную перегородками, отделявшими операционную от палат, процедурной и предоперационной.

Когда процессия с носилками подбегала к госпиталю, неожиданно обнаружилось, что их встречает куча народу, видимо новость о настоящем ранении распространилась со скоростью пожара, большая часть собравшихся людей была незнакома Вере, а вот Васильева среди них не оказалось. Ну, понятно, он размывается перед операцией.

Ее о чем-то спрашивали любопытствующие, хватали за рукав ватника, она ничего не отвечала, скидывала удерживающие руки и пробиралась сквозь толпу следом за санитарами с носилками, и остановилась только у откинутого полога входа. Тут оглянулась, вспомнив о помощнике, и обнаружила, что он так и шел прямо за ней, не отставая.

– Послушайте… – начала было она, сама до конца не понимая, что говорить.

Надо же поблагодарить, или еще что-то правильное сказать… Но тут Вера встретилась с ним взглядом и замолчала, на какое-то мгновение полностью утонув в этом взгляде из-под кокарды форменной фуражки, надвинутой снова по всем уставным правилам, серых, почти стальных глаз, немного смягченных темно-синими крапинками – так близко он стоял, что она смогла рассмотреть эти самые крапинки.

– Вера, мыться!! – раздался громкий приказ Васильева откуда-то из недр госпитальной палатки.

– Вы идите, – приятным, успокаивающим голосом сказал незнакомец, – я вас подожду.

– Подождете? – удивилась она.

– Обязательно, – кивнул он и улыбнулся задорно. – Надо же знать, что не зря таскал парнишку на руках, как родную возлюбленную.

– По-любому не зря, – ответила Вера.

И шагнула через порог, все еще неся в себе взгляд его удивительных глаз и сообразив, что так и не запомнила и не рассмотрела толком его лица. Надо же, глаза впечатались в память, а лицо в деталях нет.

Но эти и другие мысли быстро улетучились рассеянным дымком, когда одна из госпитальных сестер протянула ей хирургическую робу для переодевания. Только теперь Вера, посмотрев на себя, увидела, как сильно она изгваздалась в земле-траве, наползавшись на брюхе и на четвереньках. Хорошо хоть руки берегла, на ладони не опиралась, старалась их в кулачки сжимать, как учили при инструктаже, и больше на локтях передвигаться.

– Вера, мойся скорей! – поторапливал Виктор Аркадьевич из-за брезентовых перегородок и принялся объяснять: – Будешь ассистировать, врачи укатили в штаб, смотреть на баталию в подзорные трубы. Остались только я, три сестрички и анестезиолог. Не отпустил я его, как чувствовал, что нужен будет. Но никто же и предположить не мог такое! Так что мы с тобой вдвоем! Давай, Верунчик, бегом! Совсем твоему парню плохо!

Ну, при всей исторической достоверности, госпиталь был оборудован современной аппаратурой, инструментарием и препаратами. При проведении столь масштабного мероприятия могли случиться любые нештатные ситуации, травмы и заболевания, так что операционная была вполне современной, оснащенной оборудованием эмчеэсников. Пулевого ранения, даже при самой буйной фантазии устроителей, никто не мог ожидать, оружейный вопрос находился под особым контролем множества ответственных товарищей и инстанций. Ан, гляди ж ты, подстрелил кто-то Ванечку! И так неудачно! Хотя… разве может быть какое бы то ни было ранение удачным?