— Как-то и заняться больше нечем, — признался он, оглядываясь на официантов, которые готовили на закрытой террасе фуршет.

— А ты кота поймал?

— О-о-й, и ты туда же, — возмутился он и направился через лужайку в дом, чтобы взять пиджак, в котором лежали сигареты.

Из динамика с террасы доносились звуки Фрэнка Синатры, «Killing me sofly», и Николай начал подпевать. Он любил эту песню с детства, хоть тогда и не понимал слов, не зная языка.

Гости из дома успели переместиться в сад. Босс, задумавшись, едва не прошагал мимо невесты, которая окликнула его.

— Дядя Коля! Можно на минутку? Я вас быстренько на землю свалю, и дальше пойдете по своим делам, хорошо?

Она была не только дзюдоисткой, но и бесконтактный бой практиковала, поэтому Терехов не удивился подобной просьбе. Видимо, невеста слишком нервничает. Он посмотрел в ее большие добрые глаза и искренне сказал:

— Санечка, для тебя сегодня все что уго…!

Его будто в солнечное сплетение ударили, и он упал на газон, прямо на пожухлые, припорошенные снегом листья, едва успев дохнуть. И это при том что его никто не коснулся.

— Невероятно, так это правда! — И снова он услышал этот смех, как звон колокольчиков. Его обладательница восторгалась проделкой невесты, как ребенок, хлопая в ладоши и излучая жизнерадостность, которая теплом влилась Терехову в вены. Ясно, значит, Санька не нервничала, а лишь демонстрировала кому-то свои навыки. Когда перед глазами рассеялась тьма, он наконец увидел, кому именно.

Над ним склонилась худенькая незнакомка, протягивая руку помощи. Ее темные распущенные волосы упали на щеки, и она убрала передние пряди за уши, открывая высокие скулы с легким румянцем.

Впервые за долгие годы Николай растерялся при виде женщины, поэтому послушно сжал ее ладошку, тонкую и прохладную, и поднялся с земли. Он, онемев, пристально вглядывался в искрящиеся смехом карие глаза, пытаясь вспомнить это лицо, а не вспомнив, нахмурился. Что-то в ней было до боли знакомым… Да, именно — боль. Как отблеск безнадежности в мягком взгляде, как печать тоски — той самой, к которой давно привыкли и перестали скрывать, и она проявлялась даже в искреннем смехе.

— Вы не ушиблись? — спросила она участливо, и Терехов с опозданием осознал, что незнакомка говорит по-английски.

— Простите, а вы…?

— Эмили Райт, я со стороны жениха.

— Вот оно что… Хм… А я Николай.

— Оу, как царь! — восхитилась она.

— В каком-то смысле, да…

— Пойдемте, смешаю вам коктейль, — предложила она в качестве компенсации, а Босс никак не мог прийти в себя.

— Удивительный момент, — пробормотал он.

— А я люблю удивлять, — с лукавым видом произнесла Эмили, и Терехов понял, что пропал.

Больше всего на свете он любил удивляться.

{В современном английском языке нет разделения на «ты» и «Вы», помимо официальной переписки, так что общение между Николаем и Эмили на «вы» использовано исключительно как художественный прием}

«Не глазей», — приказала себе Эмили, но, как примагниченная, переводила взгляд на мужчину, который шел рядом. Она, наверное, смущала его навязанным вниманием, но от неожиданности забыла правила приличия. Эмили заблудилась в глубине его глаз и не могла найти выхода.

Это все вино на голодный желудок виновато, да еще здешняя атмосфера. Слишком много радости и заразительной энергии, которая захватила Эмили и превратила в хохочущую дурочку. С той минуты, как вышла из такси и ступила на порог дома, словно в иной мир попала. В мир, где люди не жалеют делиться теплом. И она так отогрелась, что теперь смеялась, смеялась… и глазела на Николая.

Она слышала о нем от Стаса — сегодняшнего жениха, который несколько лет жил в Штатах и работал в филиале корпорации Терехова. Но Большой Босс почему-то представлялся старым и серьезным. А рядом шел статный донжуан с обложки GQ.

Да и не в этом дело. То есть, неожиданно, конечно, но поразили Эмили именно глаза. Он посмотрел на нее, словно в душу заглянул. Увидел там надломленную женщину, которая притворялась сильной.

А может, показалось? Придумала себе все.

…Но глаза у него невероятные, голубые и добродушные, хоть и смотрел он сейчас настороженно. Нужно что-то сказать.

— Какой коктейль вы предпочитаете?

Его губы дрогнули.

— Я уже выпил глинтвейна, этого достаточно. Мне лишь хотелось составить вам компанию.

Эмили ощутила звенящее напряжение внутри и дико разволновалась от этого прилива воодушевления, которое затопило и прорвало плотину непричастности к жизни. Если бы она могла остановить время, затаив дыхание, она бы перестала дышать, только бы удержать этот волшебный момент, не отпустить в пустоту.

Полтора беспросветных года без капли надежды, и вдруг ей словно массаж сердца сделали, реанимировали — и она открыла глаза, чтобы увидеть свет.

— Вы надолго в гости, Эмили?

— Утром улетаю.

— Куда, если не секрет?

— В Лондон. Дела…

Он кивнул, словно подтверждая, что дела — это действительно основательная причина уехать.

Эмили улыбнулась виновато и сказала:

— У вас рубашка на плече испачкалась, вот здесь. Простите, я просто хотела увидеть Сашины приемы. — Она положила ладонь на его крепкую руку, и пальцы дрогнули, ощутив тепло. Мороз на улице, у нее самой даже губы закоченели, а новый знакомый, казалось, излучал электричество. Она отдернула руку, спрятав в кармане джинсовой куртки.

— Ничего страшного, — усмехнулся Царь.

Смятение внутри с каждым шагом уступало место благодарности, и Эмили решила не навязываться слишком явно, чтобы не отпугнуть Николая. Хотелось просто провести спокойный день в компании интересного мужчины. Вряд ли подобный момент повторится в скором времени, поэтому стоит сказать судьбе спасибо и наслаждаться ощущением давно забытого вдохновения.

Ценить моменты Эмили научилась, к сожалению, только после того как Дэвида не стало. Но тем ценнее сейчас было каждое мгновение, каждый удар вдруг очнувшегося после душевной комы сердца.

Нет, она не боялась, что это сердце сегодня снова разобьется. Наоборот, будто осколки склеились. Тому, кто изголодался по интересу к жизни и влечению к другому человеку, целый день подобного счастья — как подарок небес. Словно кто-то загадал желание, и оно сбылось для Эмили, дав ей надежду, напомнив, что она живая.

* * *

Мисс Райт. Тоненькая, наверняка легкая, и хочется подбирать сравнения, пока не найдешь идеальное. Она терзала карманы своей джинсовки, как девчонка на первом свидании, и Терехов ничего не мог с собой поделать: он просто смотрел на нее и молчал, предоставив ей право голоса. Нравилось наблюдать, как она втягивает в рот верхнюю губу, обдумывая фразы и не произнося их.