Дабы обмануть судьбу, Равиль, единственный из класса, минувшим летом подавал документы в военное училище. Сдал экзамены и забрал документы. Поступил в Пищевой, но был изгнан. И получил повестку.

И лишь когда почти пробил час, появились последние авантюристы — парень с девушкой. Он был красавец, заведомый бабник и компьютерщик. Кроме того, играл на гитаре, которую прихватил с собой. Следом за ним шагала со скромным рюкзачком его верная Катя Зотова. Она полюбила Сашу еще в восьмом классе и ежемесячно, в периоды плохого настроения, клялась себе, что завтра же бросит этого юбочника, выйдет замуж за хорошего человека и начнет новую жизнь. А потом почему-то снова звонила, часами занимая телефон у себя в больнице на ночном дежурстве, выслушивала его объяснения и снова прощала. И теперь была готова на самую опасную глупость в жизни.

Итак, их оказалось пятеро. Несостоявшийся артист, неудачник Михаил Шмидт, отчисленный за прогулы из Геолого-разведочного Василий Рябченко, бывший студент Пищевого Равиль Кашафутдинов, студент-вечерник Элмаша Александр Савельев. Все они, позапрошлогодние выпускники школы, одноклассники, скоро, буквально через неделю, должны были получить одно звание и правовой статус солдаты. Студентке медицинского училища, подрабатывавшей по ночам в больнице, Кате Зотовой это не грозило. А просто хотелось быть рядом с ребятами, с ее любимым бабником. Всех пятерых весьма привлекали жизнь и удовольствия, дарящиеся юностью, и очень не привлекала голодная, злая и опасная армейская служба.

Дома всем сообщили, что уезжают в Сибирь в геологическую партию военно-стратегического значения, и более-менее убедили домашних. Сами же собирались отсидеться не где-нибудь, а под землей — в пещерах. В Тульской области. Через пару недель Катя должна была наведаться в Москву, разузнать, что к чему, ну а дальше…

Глупо, конечно, но не глупее, чем желание остаться в живых.

Они подошли к платному залу ожидания. Октябрьская ночь не располагала к тому, чтобы время до отправления электрички проводить на улице.

— Слушай, а там, в пещере, мы точно не дадим дуба от холода? — спросил Шмидт.

— Эх, старик, — выглянул из-под тяжеленного рюкзака Василий, — здесь скорее дуба дадим. Вот доберемся, и сам увидишь: в пещере идеальный климат. Всегда плюс десять. А если поглубже, то и повыше.

Савельев пытался убедить дежурного по залу, что им всем можно бесплатно, что они едут недалеко, все — бедные студенты из одной многодетной семьи инвалидов войны и труда.

— Ты мне мозги не компостируй, турист, — ответил неожиданно высоким голосом здоровенный дежурный, рыжий, толстый, в военном камуфляже с красной повязкой. — Давай по три штуки в кассу вон ту и проходите.

— Да мы бедные.

— Ну иди работай на благо России, чем без толку по лесам шляться.

Сам рыжий бугай приносил благо России тем, что стоял и не пускал.

В зале ожидания нашелся пустой уголок со скамейкой. Там они и расположились.

— Ой, сколько нам еще куковать. — Катя потянулась и зевнула, прикрыв рот ладошкой. — Три часа с лишним? Может, перекусим чего-нибудь?

— Из того, что с собой, — ничего, — хмуро заявил командир Василий. Экономить надо.

— Эко-но-мить, — окая, передразнила его Катя. — Вась, ты как этот домовенок из мультфильма. В хозяйстве убыток.

— Женщина глупая, ты не понимаешь, что нам предстоит…

— Ну тогда купим в ларьке. Я не поужинала.

— Деньги тоже экономить надо. В поселок будем выходить за продуктами. А уже на этот зал дурацкий потратились.

— Вась, какой-то ты слишком серьезный, — усмехнулся Миша. Но усмехнулся невесело. Ни одна мысль о будущем сейчас не доставляла радости.

Наступила тягучая пауза. Пока устраивались на ожидание, никто никому не смотрел в глаза. Кто-то принялся перешнуровывать ботинки, кто-то копаться в своем рюкзаке. Василий достал самодельную карту известной ему части пещеры и углубился в ее созерцание, сосредоточенно сложив губы трубочкой.

— Ребята, — не выдержала молчания Катя, — а может, все-таки… вернемся.

Ее никто не слышал. Никто не хотел услышать.

— Это все-таки не шутки. Может плохо кончиться.

— Как плохо? — спросил Равиль. — Тюрьма или Чечня?

— Ничего, Катюш, не бойся, — положил ей руку на плечо Саша. — Ты же не хочешь, чтобы меня убили?

— На фиг ты ей убитый-то сдался, — заметил Миша.

— Ну как же, — задумалась Катя. — Цветничок усажу цветочками. Крестик каждую Пасху подкрашивать буду. Замуж никогда не выйду.

— Молодец! — Саша звучно поцеловал ее в щеку.

— Но лучше все-таки живой, — она придвинулась к нему на скамейке и прижалась теснее. — Саш, если ты такой живой, то живо сбегай и купи шоколадку и соку.

— Есть! Кому еще чего купить?

— Да ладно, ничего не надо, — ответил за всех Василий.

Он махнул рукой и убрал карту.

— Ты грот выбрал для стоянки? — спросил Равиль.

— Давай, где сталактитов побольше и сталагмитов, — попросил Миша.

— Да-а, чего-нибудь поуютней, — замечтала Катя.

— Никаких сталактитов, — Василий нахмурился. Это никому не нравилось. Любое дело надо начинать весело. Мише вдруг представилось, что бледные в вокзальном свете лица этих хорошо знакомых с детства близких людей вдруг станут еще бледнее, черты заострятся. Он этого желает?.. Боже, откуда это, что это за видение среди светлой вокзальной ночи? Он же их всех любит, всем желает добра. И Ваське, и Равилю, и Сашке, ушедшему к ларьку. А особенно Кате. Он встретился с ее тревожно блестящим взглядом. Их взгляды задержались непозволительно долго… Декабристка фигова… За любимым куда угодно — в тюрьму, на войну, в подземелье.

Да, они такие! Молодые люди робкого десятка. Не хотят на войну, хотят в пещере отсидеться. «Интересно, — подумал современный мальчик Миша Шмидт, — а люди какого-нибудь двенадцатого века, не имевшие таких соблазнительных стимулов к жизни, как коммерческий ларек, телевидение, рок-концерты, видео, компьютеры, круиз по Средиземноморью, увлекательный детектив на диване, наверное, смелее и без лишних сожалений шли на войну, на смерть? Или все-таки не смелее? Любить себя и самого близкого человека — не лучшая ли это альтернатива войне?..» Миша сглотнул сомнения и еще раз оглядел привлекательные формы чужой подруги.

Она выдержала его взгляд и улыбнулась.

— Ребята, — завела она снова, — а может… Ну и дураки вы все.

Тут подошел Саша с коробкой апельсинового сока и шоколадкой.

— Кто дураки? — осведомился он. — Все? Совершенно верно.

— Да, — кивнула Катя. — Все вы дураки, кроме меня. Потому что я — дура.

— Ну что, спать будем? — Равиль зевнул.

— Да, силы надо беречь, — сказал Василий. — Как бы только электричку не проспать.