Все ещё живы, все, все, все…'…

И пускай Брест ещё «под Польшей», а до июня 1941 почти три года, этим парням, что в «Правде» пропечатаны, не пережить Великую Отечественную, такие погибают первыми. Ничего, ребята, всё пойдёт иначе, не так как «прописано» в будущих мемуаров будущих маршалов. Ещё поглядим, какие маршалы промаршируют на Параде Победы. Чёрт, дикая энергия попёрла, фото танкистов «завело» невероятно, словно ударная доза допинга перед стартом марафона. Неплохое сравнение, только марафон надо бежать грамотно, не рвать с первых метров аки спринтер и так всю дистанцию. Мало того, что рекорд не засчитают, так и расшифруют вмиг, и прикончат «на всякий случай». В прошлом «забросе» я четыре года продержался оттого, что не лез во власть, так, рядом тусовался. А едва решился на «большую игру», расстреляли комитетские снайперы, не посмотрели что сверхчеловек, киборг, просто грохнули без лишних сантиментов. И это в благостном одна тысяча девятьсот шестьдесят девятом! А сейчас, в одна тысяча девятьсот тридцать восьмом, вообще мрак и ужас, все подозревают всех, оружие у каждого второго, листок и карандаш в кармане для доноса на соседа и начальника у каждого третьего.

Вариантов основных два. Первое — начать упреждающий террор против талантливых немецких генералов и старших офицеров. С моими-то знаниями о Второй мировой, надёжно «заархивированными» в черепушке, нет, скорее на «ментальной флешке» можно всех героев кригсмарине и люфтваффе загодя «спрофилактировать», не говоря уже о Роммеле и Гудериане с Манштейном. А также можно заняться отстрелом бестолочей в руководстве Красной Армией и палачей в НКВД. Кстати, именно сейчас, в августе тридцать восьмого, Берия стал первым замом у Ежова.

Чёрт! Накаркал! Чутким слухом киборга уловил урчание мотора. Время два часа семнадцать минут, тёмная августовская ночь, всенепременно то чекисты едут и скорее всего за гражданином Никоновым. Это хорошо, что покойный свет выключил, лампу аккуратненько с крюка снял и ушёл в мир иной в темноте. Во тьме во тьму. Так, отставить поэтический стёб, мне плевать — день, ночь, вижу одинаково хорошо, с бумагами Вениамина ознакомился без напряжения, а чекистам свет понадобится, да.

Обезоруживать ежовцев, дабы разъяснить вред репрессий для народного хозяйства и обороноспособности СССР не собирался, пускай их бериевцы «переагитируют». Быстро, но без суеты вышел из комнатки — дом на две половины разделён, бОльшая, очевидно хозяйская, отгорожена низеньким заборчиком, у Никонова отдельная калитка и свой «парадный выход» на улицу. С соседской стороны лениво забрехала псина, чуть слышно звякнув цепью. Понятно, Трезор или Дружок, учуял соседа-квартиранта, обозначил бдение и успокоился. Хм, сейчас разлается животина, мотор уже в сотне метров урчит. По улице сваливать поздно, перескочил бесшумно на хозяйскую половину, есть! Скотину выгоняют через задний двор, вот и проход для коровушки, снял верёвку, удерживающую калитку, выскочил на пустырь, на «зады». До соседней улицы метров сто, а овраг, разделяющий улицы, по весне стопудово водой заполняется, вон, плоты ребятишки сколачивали, сейчас лежат плавсредства на земле, ждут «сезона».

Так и дошёл, «огородами» и закоулками до Припяти, выше по течению шумит, работает круглосуточно Мозырский речной порт, куда не выйдет поутру на вахту трудовую техник-механик Вениамин Никонов. Ладно, забыли про Никонова, под его личиной и по его документам устраиваться здесь нет ни малейшего желания. С моими-то талантами художника и гравёра любые ксивы смастерить не проблема. О! Есть! Со стороны порта по берегу трое идут неспешно, судя по всему, смену оттарабанили. Вот и замечательно, есть свидетели утопления Вениамина. Иначе неловко перед близкими механика получится, — коль сбежал перед арестом, всяко шпион! Нет уж, лучше показательно и при свидетелях «утопиться»…

Вылез из лодки, где высиживал, очевидцев ожидая, и быстро зашагал по мосткам. Эх, бабам, что тут бельё полощут, теперь разговоров на месяц! Работяги заметили, окликнули. Но не останавливаясь, с ходу, прыгнул подальше в славную реку Припять, допустив только перед самым входом в воду трагически-скомканный хриплый возглас: «А-а-а»…

Ниже по течению стоит пустая баржа, к ней и рванул под водой, заодно тестируя кондиции организма. Спасибо «Слиянию и Контролю», каждая клеточка, каждый нейрон работают с фантастическим, недоступным обычному человеку КПД. Только расход калорий при сверхнагрузках возрастает. Ну да ничего, переживём, зря что ль сало заточил, на пару дней ресурса хватит…

В воде охолонул и начал рассуждать здраво. То, что в здешних реалиях не буду бухать и развратничать, выпуская один шлягер из будущего за другим и ухлёстывать за артистками Орловой и Серовой, и так понятно — Родина в опасности, не до баб! Но чем заняться прямо сейчас, сегодня-завтра?

Гнать немедля в Москву и подкидывать в почтовый ящик на Лубянке чертежи калаша, кормить Берию и Сталина инсайдами, или же штурмовать центральную тюрьму НКВД, освобождая Константина Константиновича Рокоссовского?

Нет, про тюрьму это фантазии. Здешние чекисты пожалуй покруче будут своих последователей из шестидесятых. А ведь и «дети оттепели» в попаданце дырок наделали, несмотря на сверхспособности и суперданные. Нынешние же волкодавы, злые и недоверчивые, сожрут тем более. Особенно если в их «конуру» внаглую влезть. Нет, Константин Константинович, прости дорогой, придётся тебе потерпеть, уж не взыщи. Не могу я ЗДЕСЬ размениваться даже на тебя. Разве что на «товарища фюрера»…

Глава 2

Перед легализацией, перед «выходом в свет» в новом облике (хотя в каком новом — своём же, природном, том самом который «от мамы и папы») неделю проторчал в белорусских лесах словно йети. Набеги на хутора за новой одеждой не делал, зачем крестьян обирать, пусть даже и во имя великой цели. Чуть позже «раскулачу» какого-нибудь чиновника уездного (районного) масштаба. Они, как правило, товарищи фактурные, дородные. Разве что по росту не подойдёт одёжка, всё-таки 182 см рост заметно выше среднего в это время. Но зато в сапоги заправил штаны короткие и щеголяй без проблем, тут народ сапоги всей прочей обувке предпочитает. С одной стороны — мода, с другой — от бедности и неустроенности быта. Сапоги, как ни крути, самая практичная обувь когда грязь непролазная и портянки вместо носков. Спасибо дядьке Володьке, научил в своё время шести или семилетнего Сашу Новикова с портянками обращаться. И в первой жизни дядькина наука пригодилась, да и сейчас помогает. На порядок лучше работающие органы чувств позволяли издалека обнаружить аборигенов, промышляющих в лесу то грибы-ягоды, то прячущихся от советской власти. Да, парнишка лет семнадцати отсиживался в землянке, более на нору волчью похожую, на островке средь небольшого озерка, продукты ему через день таскал древний дедок. Провиант так себе, не особо калорийный, — молоко, картошка и хлебушек свежий. Даже не возникало желания раскулачить старого хрыча, благо барашка удалось «скоммуниздить», недалече от одного зажиточного хутора.