Потом на баб потянет, ты далеко не убегай, глядишь и сгодишься. Хотя ты им в матери годишься, — у «котика» явный поэтический дар.

— Дурак, мне всего двадцать девять, — путана разобиделась и попыталась высвободить задницу от объятий кавалера. Не вышло.

Точно! В газетах и по радио криком кричат берлинские пропагандоны, расхваливая героических асов люфтваффе, насбивавших за последнюю неделю столько британских самолётов, что, судя по энтузиазму тутошних Конашенковых, у короля остался лишь Гранд Флит. Видимо берлинские креативщики решили так перевести стрелки с утопления «Адмирала Шпее» и захвата «Альтмарка». Старина Йозеф большой мастак наводить тень на плетень и если облажался флот, непременно найдёт героев в небе. А жирный боров Геринг от пиара ни за что не откажется. Наверное так дело и обстоит, ибо я слушал и Лондон и Париж, на явке абвера такие вольности допускаются. Так бритиши гигантские потери (из 50 якобы 43 сбитых в одном налёте и 33 из 40 во втором) категорически отрицали, мол не вернулись на базу 5 и 7 машин. Но кто в Германии верит этим плутократам?

Оба! Какая то важная шишка подъехала, — бравые летуны, кучковавшиеся на ступеньках ресторана, словно пацаны нашкодившие, при внезапном явлении директора гимназии ломанулись внутрь.

Нет, не Геринг, как его, — Ешоннек. Точно, Ганс Ешоннек. На данный момент важная шишка в люфтваффе, застрелится в сорок третьем, не в силах пережить начало тотальных бомбардировок рейха.

Ладно, пусть поживёт пока. Вот если бы Геринг пожаловал. Тут бы ему звездец и пришёл…

Прикинул, примерно минут десять чуть быстрым шагом до сосисек и пива идти, эх, закажу яичницу с ветчиной!

Направился к скромной забегаловке, неча по дорогим кабакам шляться, тем более там сегодня спецобслуживание бравых летунов. Убыстряясь глянул походя в дверь-стекляшку ресторана. Замер. Накрыло. Занавес. Игорь Костолевский смотрит на меня, точь в точь в такой же шляпе, что и в фильме. Один в один…

Кто смотрел «Тегеран 43» Алова и Наумова обязательно вспомнит сильнейшую тему, ближе к финалу. Когда советский разведчик сидит на койке в пансионате и понимает — уехала любовь всей его жизни, не встретится им больше. И бах — под кинохронику военную Азнавур начинает «Вечную любовь». В кадре пикируют бомбардировщики, горят и рвутся вперёд советские танки, гибнут корабли в Атлантике, снова Россия, мальчишка белобрысый лет пяти босиком, в одной рубашонке бежит по пашне, погоняя лошадь с бороной…

Вечная любовь

Верны мы были ей

Но время зло

Для памяти моей

Чем больше дней

Глубже рана в ней…

Всё! Отбомбились, суки! Два «шкафа» на входе умерли сразу, благообразный старикан, настоящий швейцар заведения застыл истуканом, пёс с ним. В гардеробе пара полковников, очевидно из свиты Ешоннека, сдают шинели, плюс сопровождающий их лейтенант без наград, стопудово адъютант. Минус два полковника и адъютант. На секунду притормаживаю, вальтер в левую руку, (так, на всякий случай) в правой — топорик-«томагавк»…

Все слова любви

В измученных сердцах

Слились в одно

Рыдание без конца

Как поцелуй

И всё тянется давно

Врываюсь в зал, приготовленный для чествования героев люфтваффе, — за полсотни рыл в форме, официанты, принаряженные к торжеству в форму рядовых ВВС Германии, не в счёт. Полковник, стоящий рядом с Ешоннеком как раз закругляет спич, а генерал уже ничего не скажет. Да никто здесь больше ничего не скажет…

Я уйти не мог

Прощаясь навсегда

И видит Бог

Надеясь, жду, когда

Увижу вновь

Мою любовь

И дам я клятву вновь

Не зря, не зря изготовил к бою огнестрел, пока сносил бошки первой дюжине бошей (даже в такой момент тянет в рифмоплётство, это диагноз) капитан за спиной у генерала Ганса сноровисто и умело потянул ствол из кобуры. Быстрый гад, видимо охранник. Выстрел! Черепушка шустрого капитана натурально взрывается. Что за пули такие у абвера? Эх, пальто жаль, не отстирать, придётся притопить в Шпрее. Удар! Удар! Удар! Выстрел! Ещё один шустрик пытался дёрнуться. Удар! Удар! Удар! Удар!

Все слова любви

Безумный крик сердец

Слова тревог,

И слёзы, наконец,

Приют для всех,

Прожитых утех…

Пожилой генерал-майор, на которого «опознавашка» кто такой не сработала, не особо внимательно читал про сподвижников Геринга, сам рухнул, отказал пламенный мотор у старого чёрта. Вот и славно. А молодой лейт, сознание потерявший — выживет. Добить гада! Сдохни! Сдохни! И ты сдохни! И ты! И ты! И ты! И ты! Не бомбить вам Брянщину и Смоленщину, не сбивать «ишаки», пэшки и тэбэшки. Не штурмовать переправы, не бомбить госпиталя. Сдохните, юберменши. Как свиньи на бойне.

Зорька рассветёт

И в сумраке ночном

Умрёт, уйдёт

Но оживёт потом

И всё вернёт

Блаженный летний зной

Извечный летний зной

Это я удачно зашёл, полста семь жмуров, костяк и основа люфтваффе. Скольких сминусовал в декабре тридцать девятого, столько плюсов к лету сорок первого. Жаль Геринг не заявился. Сука! В спину, в шею, снова в спину. Или из сортира выскочил, стрелок-засранец, или просто припозднился. Но стреляет отменно. В ответ бахнуть не получается — валюсь на трупы и бутылочное стекло. Всё! Перебиты шейные позвонки, восстановиться не успею. Да эта снайперская морда сейчас и добавит. Подбегает, целится. Тщательно, с двух рук. Жаль, недолго в этой реальности выдержал — год с небольшим всего. В «командировке» в шестидесятые, почти пятилетку отстоял…

Похоже, чем сильнее меняешь реальность, тем быстрее она тебя из себя исторгает. Тут-то я энергичнее взялся. Радикальнее. В 1969 космическая тема привела к расшифровке и гибели, здесь изничтожение элиты люфтваффе. Тогда, в парке Измайловском будто лампочка — бац и погасла, а сейчас, словно шарик гелиевый лечу, лечу, лечу не пойми куда…

Вечная любовь

Живу чтобы любить

До слепоты

И до последних дней

Одна лишь ты

Жить, любя одну тебя

Навсегда…

Наградите автора лайком и донатом: https://author.today/work/286724