—Бледная кожа, бледные глаза, бледные волосы.

Ее взгляд словно высасывал мою уверенность, проникая глубоко в душу и тело, до самых костей. Но все же я продолжала притворяться, что в порядке, и подняла подбородок, чтобы смотреть ей в глаза.

—Как будто эта проклятая лихорадка украла все краски твоего тела вместе с твоей силой.— В ее глазах мелькнула печаль, и она нахмурила брови.— Я говорила ему не держать тебя в библиотеке.

Я не в первый раз слышала, как она проклинает болезнь, что чуть не убила ее, когда она была беременна мной, или библиотеку, которую отец сделал моим вторым домом, когда семью расквартировали здесь, вБасгиате. Мать — как инструктора всадников, а его — в роли писца.

—Я люблю эту библиотеку,— ответила я.

Прошло уже больше года с тех пор, как сердце отца окончательно отказало, ноАрхивы все еще оставались единственным местом в этой гигантской крепости, где я чувствовала себя как дома, единственным местом, где я все еще ощущала его присутствие.

—И говорит она словно дочь писца,— тихо сказала мама, и в этот момент я увидела ее — ту самую женщину, какой она бывала, пока папа был жив. Мягче. Добрее… по крайней мере, в отношении близких.

—Я и есть дочь писца.

Моя спина уже буквально вопила от боли, поэтому я позволила рюкзаку соскользнуть с плеч на пол и сделала первый полный вдох с тех пор, как покинула свою комнату.

Мама моргнула, и та самая, мягкая, женщина исчезла, оставив в комнате лишь генерала.

—Ты — дочь всадницы, тебе двадцать лет, и сегодня день призыва. Я разрешила тебе закончить обучение, но, как я уже говорила прошлой весной, я не буду просто так стоять и смотреть, как один из моих детей попадает в квадрант писцов, Вайолет.

—Потому что писцы много ниже всадников?— проворчала я, прекрасно зная, что всадники — вершина социальной и военной иерархии. Чему, кстати, сильно способствует то, что их драконы поджаривают людей ради забавы.

—Да!— ее привычное самообладание наконец пошатнулось.— И если ты посмеешь сегодня войти в туннель, ведущий в сторону квадранта писцов, я выдерну тебя оттуда за эту самую нелепую косу и собственными руками поставлю на парапет.

Мой желудок болезненно сжался.

—Папа бы этого не хотел!— возразила Мира, краснея от ярости, ее шею понемногу тоже заливало алым.

—Я любила твоего отца, но он умер,— ответила мама таким спокойным тоном, как будто сообщала прогноз погоды.— Сомневаюсь, что сейчас он хоть чего-то хочет.

Я со свистом втянула воздух, но удержала рот на замке. Потому что понимала: слова ни к чему не приведут. Она никогда не слушала ничего из того, что я хотела сказать, и сегодня это не изменилось бы.

—Отправить Вайолет в квадрант всадников — это все равно, что подписать ей смертный приговор,— похоже, Мира не считала, что спор окончен.

Она никогда не уступала в спорах с мамой, и самое обидное, что мама всегда уважала ее за это. Двойные стандарты — для тех, кто и так в выигрыше.

—Она недостаточно сильна, мама! Она уже сломала руку в этом году, она постоянно получает растяжения, и она недостаточно высока, чтобы оседлать дракона достаточно большого, чтобы тот сохранил ей жизнь в битве.

—Серьезно, Мира?— Что. За. На хрен. Мои ногти впились в ладони, когда я изо всех сил сжала руки в кулаки. Знать, что мои шансы на выживание минимальны,— это одно. А слушать, как сестра бросает в лицо слова о моей никчемности,— совсем другое.— Ты называешь меня слабой?

—Нет.— Мира сжала мою руку.— Просто… хрупкой.

—Это ничуть не лучше.

Драконы не привязываются к хрупким женщинам. Они их испепеляют.

—Так, значит, она маленькая.

Мама осмотрела меня с ног до головы, словно оценивая, насколько хорошо сидят кремовая туника с поясом и брюки, которые я выбрала сегодня утром для своей потенциальной казни.

Я фыркнула:

—Теперь мы просто перечисляем мои недостатки?

—Я не говорила, что это недостаток.— Мама повернулась к моей сестре.— Мира, Вайолет за один день испытывает больше боли, чем ты за всю неделю. Если кто-то из моих детей и способен выжить в квадранте всадников, так это она.

Мои брови невольно поползли вверх. Это прозвучало очень похоже на комплимент, но с мамой никогда ни в чем нельзя быть уверенной.

—Сколько новобранцев этого квадранта умирает в день призыва, мама? Сорок? Пятьдесят? Тебе так хочется похоронить еще одного ребенка?— Мира окончательно вспылила.

Я вздрогнула, когда температура в комнате резко упала. Это все мамина штормовая печать, магическая сила, которую она выплеснула, сконцентрировав с помощью Аймсира, своего дракона.

Горло свело при воспоминании о брате. Никто не смел упоминать Бреннана или его дракона за все те пять лет, что прошли с момента их гибели в битве против восстания тирришей на юге. Мама терпела меня и уважала Миру, но по-настоящему любила она лишь Бреннана.

Папа тоже его любил. Боли в груди у него начались сразу после смерти Бреннана.

Мама сжала челюсти, когда она посмотрела наМиру, в глазах ее горела угроза жестокой расправы.

Cестра сглотнула, но все еще держала себя в руках, не отводя глаз.

—Мама,— начала было я.— Она вовсе не имела в виду…

—Убирайтесь. Отсюда. Прочь. Лейтенант.— Мамины слова шипели, словно струйки пара в ледяном воздухе кабинета.— Прочь, пока я не доложила о вашем отсутствии в подразделении без официально одобренного отпуска.

Мира выпрямилась, кивнула, повернулась с военной точностью и без лишних слов направилась к двери, по пути прихватив с пола небольшой рюкзак.

И мы с мамой впервые за несколько месяцев остались наедине.

Ее глаза встретились с моими, она глубоко вдохнула, и в комнате стало немного теплее.

—На вступительных экзаменах ты была среди лучших по баллам за скорость и ловкость. У тебя все получится. У всех Сорренгейлов прекрасно получается.

Она провела тыльной стороной ладони по моей щеке, едва касаясь кожи.

—Так похожа на своего отца,— прошептала она, прежде чем прочистить горло и отступить на несколько шагов.

Да уж, все ее награды получены не за проявление эмоций.

—Я не смогу признавать или афишировать наше родство в течение следующих трех лет,— сказала она, присаживаясь на край стола.— Поскольку, как генерал, командующий Басгиатом, я буду изрядно выше тебя по званию.

—Я знаю.— Это меньшее из того, что меня беспокоило, учитывая, что она едва ли признавала меня и сейчас.

—К тебе не будет никакого особого отношения только потому, что ты моя дочь. Скорее всего, командующие будут третировать тебя даже сильнее, чем остальных, чтобы заставить проявить лучшие качества.— Она приподняла бровь.