– Ах, голубушка, не морочь себе голову, – цинично заметил Тони. – Этот аристократ никогда бы с тобой даже не поздоровался, если бы его не вынуждали обстоятельства! Посмотри вокруг! Разве это строение похоже на жилье благородного джентльмена? Оно уже рассыпается!

Санча нехотя огляделась.

– О Тони, я имела в виду другое! – воскликнула Санча. – Согласна, дворец требует существенного ремонта, но он тем не менее производит глубокое впечатление.

– Ты, Санча, чересчур романтична! – проговорил, пожав плечами, с некоторым сожалением Тони. – Хочу только надеяться, что жестокая реальность не разнесет в пух и прах твой романтизм.

– В твоих словах звучит горечь, – сказала Санча, приглаживая волосы.

– Вполне естественно, – поднял Тони брови. – Я был такой же, как и ты, теленок, много лун назад.

– Ты же совсем не старый! – запротестовала Санча.

– Старше тебя на полдюжины лет, – ответил Тони. – А чтобы разрушить мечту, достаточно нескольких месяцев.

Санча вздохнула, сознавая, что призрак дворца невольно присутствовал при их разговоре. Быть может, этот двор еще сохранил что-то от того жестокого прошлого и противился дерзкому вторжению современной молодости. Или, возможно, эти угрюмые стены все еще могли проявлять таинственную силу, сталкиваясь с холодным безразличием. Санча снова нервно повела плечами, но уже по другой причине, но Тони развеял безмолвное очарование, подойдя к двери и дергая за цепочку, соединенную где-то с колокольчиком.

Ни малейшего звука не донеслось сквозь толстые стены, и Санча и ее спутник подумали, что приспособление, возможно, вообще не функционирует. Подождав несколько минут, Тони вновь подергал за цепочку – и опять ни звука изнутри.

– Как ты полагаешь, есть кто-нибудь дома? – спросила Санча, вертя в руках блокнот.

– Никто не договаривается об интервью и затем преспокойно уходит, – заметил Тони сухо. – Подожди-ка! Я попробую дверным молотком. По-видимому, звонок не работает.

Глухие удары тяжелого железного молотка в форме одетой в перчатку руки эхом отозвались на тихом дворе.

– Жутко, не правда ли? – сказала Санча, стараясь разговором с Тони избавиться от охватившего ее тревожного чувства.

– Это тебе так кажется, – ответил Тони. – А я начинаю сердиться. Ты понимаешь, что мы здесь топчемся уже пятнадцать минут?

– Послушай! – нерешительно проговорила она. – Как будто кто-то идет?

На какой-то момент оба замолчали, прислушиваясь; до них донесся скрежет отодвигаемого засова, и через мгновение тяжелая дверь распахнулась. Петли не взвизгнули, и тем не менее у Санчи создалось впечатление, будто она и Тони вступают в логово паука. Рассердившись, Санча отбросила подобные мысли. Под влиянием мрачного окружения у нее невольно разыгралось воображение.

За дверью стоял мужчина средних лет, совершенно лысый, с густыми черными бровями. «Это, конечно, не граф», – подумала Санча, скептически разглядывая незнакомца.

– Мы от журнала «Парита», – бойко проговорил Тони, который, очевидно, не испытывал сомнений относительно подлинной роли встретившего их человека. – Граф ждет нас, – добавил он, вручая лысому небольшую карточку, удостоверяющую их личности.

Человек – довольно высокого роста и с мускулистой грудью, рельефно обозначившейся под тонкой водолазкой, взглянул на карточку, а потом, отступив в сторону, сказал:

– Синьор, синьорина, пожалуйста, входите.

Тони жестом пригласил Санчу пройти первой, и она, преодолевая внутреннее сопротивление, переступила порог дворца. И сразу на них пахнуло сырым, затхлым воздухом. На какой-то момент у Санчи возникло страстное желание отказаться от задания и уйти, но она поняла, что ведет себя просто глупо, а когда Тони, подбадривая, положил ей на руку ладонь, Санча окончательно успокоилась.

Они стояли на каменном полу своего рода вестибюля, огромного помещения, где после жары снаружи их до костей пронизал холод. Это была гигантская комната, лишенная всякого убранства, если не считать украшенных резьбой арок и колонн с явными признаками запустения и упадка. Никто не смог бы жить в подобном помещении, заключила Санча, и как бы в подтверждение ее правоты, лысый человек, заперев дверь, сопроводил гостей к мраморной лестнице, которая вела наверх к галерее, протянувшейся, как видно, через все здание.

Отшлифованные за многие столетия ступени, были немного скользкими, и Санча с готовностью держалась за перила, хотя непосредственно за ней поднимался Тони. Освоившись с полумраком, она начала с любопытством осматриваться, пытаясь мысленно сформулировать первые строки будущей статьи. Интервью с графом будет изложено потом, а сперва нужно дать описание дворца, так как многие читатели никогда не бывали в Италии и не имеют представления о настоящем палаццо.

Пол галереи покрывали мозаичные плитки, на стенах висели портреты. Как предположила Санча, все эти мужчины и женщины с суровыми лицами – предки нынешнего графа, но поскольку сопровождающий не обнаруживал склонности к разговору, она воздержалась от вопросов, решив при первой же возможности подробно расспросить самого графа.

Наконец слуга остановился перед двойной дверью. С известной торжественностью он распахнул обе половинки и проследовал дальше. Тони и Санча, не желая показаться чересчур бесцеремонными, на несколько секунд застыли в нерешительности в проходе. Однако за дверью находилась лишь небольшая приемная; пройдя через нее, их проводник исчез в следующей комнате.

Многозначительно подняв брови, Тони посмотрел на Санчу.

– Наверное, какой-то церемониал, – заметил он с иронией, и Санча подавила улыбку.

– Ты думаешь, это – слуга? – спросила она, указывая головой в сторону второй комнаты.

– Конечно, – подтвердил Тони полушепотом. – Его звать Паоло. Я уже слышал о нем. Он и слуга и телохранитель.

– Неужели? – удивилась Санча. – Разве у графа нет другой прислуги?

На лице у Тони вновь появилось циничное выражение.

– Не думаю. Как говорят, у него довольно туго с финансами.

– Было бы весьма интересно знать, из каких источников вы черпаете свою информацию, синьор?

Раздавшийся сзади тихий, но с угрожающим оттенком, голос привел обоих в замешательство. Ни Тони, ни Санча не заметили приближения мужчины, который рассматривал посетителей слегка прищуренными глазами. Их голубизна особенно выделялась на загорелом лице.

Он был лишь немного выше среднего роста, и не особенно могучего телосложения, но присущее ему выражение превосходства заставляло окружающих людей казаться ниже, чем на самом деле. Широкоплечий, с узкими бедрами человек выглядел особенно мужественно в черных тесных брюках и в черной шелковой рубашке с открытым воротом, из которого выступала мускулистая загорелая шея. Густые пряди черных волос, там и сям тронутые сединой, касались воротника, а темные бачки бросали тень на широкоскулое лицо, придавая ему аристократический вид. Он был, несомненно, самым красивым из всех мужчин, которые до сих пор встречались Санче, и, несмотря на волнение, ее буквально заворожил его пристально-внимательный взгляд.