– Умеешь ты, Кирпич, по темечку шарахнуть, – задумавшись буквально на секунду, отморозок отпускает мои волосы и, достав из заднего кармана своих штанов клочок какой-то бумаги, просовывает его уже мне в карман. – Замёрзнешь – брякни, снегурочка. Отогрею.

Поблагодарив фортуну за подвернувшийся шанс, на чистом адреналине взлетаю на следующий этаж к Сашиной двери. Ключ норовит выскользнуть из трясущихся пальцев и, решив не испытывать удачу дважды, вжимаю до упора бутон дверного звонка.

Ну же, миленький, поторопись!

Слушая оскорбительное ржание и удаляющийся топот, мысленно крою последними словами наглость брюнета, в два счёта подорвавшую остатки моего хладнокровия, Сашку – за долгую реакцию. Но больше всего ругаю себя – за вспышку унизительного смятения от наглых прикосновений совершенно незнакомого мне парня. Беспредельщика. Отребья! Растерялась как школьница застенчивая. С ума сойти.

– Вот это я понимаю оперативность! – широко улыбается темноволосая девушка, выглянувшая на трель звонка.

Моргнув, проверяю ещё раз номер квартиры – тридцать четвёртая, никакой ошибки, и вместо закономерного «Вы кто?», выдыхаю совсем другое:

– Это что?

Тряхнув передо мной веером мелких купюр, девица в недоумении вскидывает брови.

– Деньги за суши, – наградив меня ещё одной улыбкой, она нетерпеливо кивает на пакет с продуктами, о котором я в замешательстве начисто забыла. – Можно как-то поживее? Холодно.

Зябко поёжившись, Сашкина гостья плотнее запахивает короткий халат. Мой любимый шёлковый халат. И тапочки на её ногах тоже мои – атласные с большим бордовым бантом.

Смотрю на весь этот абсурд и кажется, от напирающих эмоций кровь носом хлынет. Почему-то становится стыдно, будто одна я виновата, что обо всём узнала именно так – без грана форы на то, чтобы прийти в себя и успеть изобразить покерфейс.

Стыдно. Тошно. Обидно. Противно. С.Т.О.П! На этом можно смело крикнуть – стоп! Развернуться и уйти. Оставить за спиной привязанность и клятвы, пустить на ветер список с планами на жизнь и именами наших не родившихся детей. Бежать пока ноги не подкосило агонией подлинного, казалось бы, счастья. Вот именно, что «казалось бы». Мне с ним было хорошо, а ему со мной нет. Мне хотелось верить в раз и навсегда, а Сашка… он просто развлекался.

Я смотрю на отчего-то попятившуюся девицу и вдруг начинаю смеяться. Да, с тревожными нотками подступающей истерики, но от души, а в ушах звенит голосом Пономаревой: «Неверная страна любовь, там каждый человек – предатель…». Интересно, как долго я делю с другими то, что наивно считала только своим – одежду, внимание своего первого и единственного мужчины, его постель? Час, неделю, все три года наших отношений – сколько?

Мне ещё не доводилось быть в такой нелепой ситуации прежде. Хочется вытереть лицо как от плевка. Утереться и сбежать как можно скорее, но у нас скопилось слишком много общего для такой роскоши. Придётся взглянуть ему в глаза хотя бы для того, чтобы вернуть ключи.

–Ma belle*, ну где ты там?

Рефлекторно поворачиваю голову на голос, синхронно с его пассией. Сашка даже с прозвищами заморачиваться не стал – одно на всех, не спутаешь. Подстраховался, родимый. Хотя я со своим слепым доверием тоже хороша – идеальная вешалка для лапши.

– Привет, Саш, – в висках колотит, но я могу собой гордиться: на губах улыбка, в голосе безмятежность. Зато Дронов при виде меня нервно просовывает большие пальцы за пояс криво застёгнутых джинсов.

Лощёный, с короткой стильной стрижкой, тремя парами кубиков на прессе, каким-то нелепым кожаным ошейником на шее и сыто блестящими глазами. На роль умирающего мой красавчик явно не тянет.

– Светик, оставь нас… свари пока кофе.

От виноватой улыбки, посланной не мне, виски простреливает болью. Невольно морщусь, до последнего сопротивляясь мысли, что нашим отношениям действительно пришёл конец. Что больше не смогу прятаться от грозы в родных объятьях, не подорвусь на заре, чтобы успеть причесаться и приготовить завтрак, никогда не скажу как счастлива с ним…

Медленно, очень глубоко вдыхаю и пару секунд смотрю в потолок. Так не видно слёз.

– Не нужно, – останавливаю взглядом дёрнувшуюся в сторону девицу. – Я вас не задержу.

Апорт, Бобик!

– Ну и зачем ты явилась? – послав мне скупую улыбку, Саша прислоняется спиной к стене. Буравит взглядом снимок ночного города, всем своим видом демонстрируя бессильную досаду, вызванную моим вторжением. – Признаться, я был лучшего о тебе мнения. Русским языком же сказал – болею. Так сложно проявить хоть каплю взаимоуважения и предупредить о своём визите заранее, чтобы избавить нас обоих от подобных сцен?

Непроизвольно скрипнув зубами, убираю пакет с продуктами за спину. За все три года наших отношений впервые приходится чувствовать себя так глупо. Зная о щепетильности Дронова к вопросу личного пространства, я по мере возможности старалась придерживаться одного простого правила – не надоедать. Даже искренне поощряла его стремление разделять быт от чувств, хотя бы потому что в сумасшедшем ритме современной жизни романтические встречи пару раз в неделю идеальный вариант. Правда я и в мыслях не допускала, что мой внимательный Сашка – тот самый парень, который играючи прошёл взыскательный кастинг моих родителей, и ни разу не лёг спать, не пожелав мне нежных снов – использует моё доверие так низко.

Только не плакать…

– Причина моего визита больше не имеет значения. Будем считать, что заехала вернуть ключи. Выздоравливай.

Вот и всё. Нас больше ничего не связывает. Осталось протянуть руку и избавиться от жгущего ладонь куска металла.

Не в силах больше смотреть на бесстрастный профиль Дронова, провожаю взглядом его метнувшуюся в сторону кухни любовницу. Молоденькая – совсем девчонка, где-то на полгода старше моей Лизки, не больше. Только сестра просиживает вечера за уроками и идёт на золотую медаль, а не прыгает по койкам чужих парней.

Ревность отравляет. Хочется побольнее ужалить соперницу, крикнуть в след что-нибудь унизительное, да она-то как раз ни при чём. Это у меня рушится тщательно распланированная жизнь, на её же месте могла оказаться любая.

– Давай обойдёмся без драмы, – Сашка кривит рот, словно повисшая неловкость всецело моя заслуга. – Ну подловила ты меня, молодец. Легче стало? Чего ты этим добилась, Вера? Разве тебе не хватало внимания?

– Причём тут внимание? Мне-то как раз всего хватало.

Тяжело мыслить ясно, когда в голове бьётся единственная мысль – всё. Мы больше не пара. Как сошлись незнакомцами, так ими и разбегаемся. Даже разговаривать начали на разных языках.

Я могу уйти прямо сейчас. Вернее, хочу думать, что могу, но в действительности не получается даже отдать Саше ключ – мешает растущее чувство потери. Вместе с правом здесь находиться, придётся оставить ему часть своей прошлой жизни. Далеко не худшую её часть.