Асторре — сын Гвидо Бальоне, патриарха. Собственно наследник, будущей глава клана, так что хвалебные эпитеты понятны. Почти не отстают от него на своих заниженных жеребцах и сам Гвидо Бальоне, и его брат Рудольфо (по совместительству отец Симонетто) ну и остальные близкие родственники, всего рыл сорок. И еще Джанпаоло, брат Симонетто. Именами сильно грузить не буду, если кто-то особо выделится в процессе, дам пояснения.

На фоне описания остальных великолепных Бальони, как-то теряется Джампаоло Бальони, родной брат Симонетто — а очень похоже, что именно он ведет основную силу семьи — отряд наемников, успевший набраться опыта в различных компаниях. Да и сам Джампаоло, тоже парень тертый. Но, пока он только один из многих, несмотря на свои очевидные заслуги.

Кстати, Карло Брачилья тоже был в этой кавалькаде. И в битве с Одди отмечен источником отдельно — возможно, просто в силу происхождения. Но, вполне может быть, и заслуженно.

Ну, тут уж, перед лицом столь многих блистательных Бальони, подлые Одди бегут, дело понятное. В этот раз, кстати, чистку Бальони проводят куда более тщательную — судя по тому, что Одди затихли и больше не отсвечивали в Перудже примерно никогда, Бальони одержали действительно решающую победу.

Тем не менее богатство, власть, а главное социальные связи — никогда не исчезают бесследно, так что и сейчас Одди нет-нет, а всплывают то там, то здесь… Хотя участь их и не завидна.

Итак, полная и безоговорочная победа! А это значит что? Правильно, пришло время женихаться.

Тем более у Бальони есть наследник, Асторре. Красавец, спортсмен, феода… Хотя стоп, не совсем. Впрочем, Бальони были уже достаточно солидными людьми, чтобы неожиданно найти в архивах Рима подтверждения своего происхождения от патрицианского рода (лангобардские корни, что было бы логичнее для Перуджи, тогда были не в моде) так что они могли поспорить древностью происхождения даже с королевскими династиями, поэтому держались уверенно.

Например, один из младшеньких племянников, Грифоне, или как все его ласково называли, Грифонетто, урвал себе в жёны не кого-то там, а саму Сфорца. Одну из них, девушку по имени Дзанобия. То, что она девушка, описывает этого человека меньше, чем то, что она Сфорца. Но о Сфорца потом, пока лишь отметим, что Сфорца были уважаемой, добропорядочной, набожной семьей, о которой даже их враги не могли сказать ничего плохого.

Лодовико Сфорца захватит власть в Милане только в 1494, поэтому брак был, скорее, по любви.

Но, вернемся к Асторе. Золушку для столь блистательного принца нашли недалеко — в Риме. Она была Орсини.

Вы еще не запутались во всех этих семействах, именах и фамилиях? Подождите, сейчас запутаетесь.

Орсини — мегавлиятельный римский род, с удивительной наследственностью — благодаря врожденному благочестию в семье случилось пять римских пап и тридцать четыре кардинала. Собственно, среди кардиналов Орсини всегда было как минимум одна штука прямо в Риме еще с 12-го века. Может быть пап-Орсини было бы больше, если бы в Риме не было другого мегавлиятельного рода, Колонна. Отношения у них были как у Бальони с Одди — натянутые. Но, в силу специфики Рима, приходилось иногда прерывать резню и договариваться. Иногда, при папе-Орсини легатом церкви был Колонна. Иногда — наоборот. Но чаще конклав избирал компромиссного кандидата (то есть равно не устраивающий обе семьи), вроде Родриго Борджиа, который как раз незадолго до свадьбы в Перуджи стал папой Александром VI. Но о Борджиа поговорим в другой раз, пока нам достаточно знать, что они были уважаемой, добропорядочной, набожной семьей.

В любом случае, стать папой без одобрения Колонна или Орсини было можно. Но стать папой если против этого были и Орсини, и Колонна было нельзя. По-крайней мере, в Риме.

Ну и последнее, что нужно знать об Орсини — они исправно поставляли на рынок высококлассных кондотьеров.

Как видите, породниться со столь замечательными людьми, было большой удачей. Вы еще не запутались? Тогда я скажу, что девушку звали Лавиния Колонна. Но она дочь Джованни и Джустины Орсини.

Да, с генеалогией людей, у которых она есть, все бывает слегка запутанно, не правда ли? Но хватит об этом. Итак, Асторре, которого сравнивают с языческим Марсом, женится на девушке которая происходит из в высшей степени католической семьи Орсини. Отличный повод выпить, я считаю.

Герб Орсини:

Свадьба случилась в 1500 году, Лавиния присутствовала на ней лично (что, кстати, не правило, но и до этого мы дойдем в других главах), на улицу за счет брачующихся выкатывались бочки вина и выставлялись столы с дармовым угощением, люди праздновали и ликовали в незамутненном веселье — каждый в своем квартале. Ну, это Италия, понимать надо — в чужом квартале можно было вместо угощения и ножом в бок получить.

Чтобы веселье оставалось незамутненным и на улицу лилось только переработанное пищеварительными трактами горожан вино, а не кровь, Перуджа была плотно обставлена наемниками. Рота Джанпаоло была оставлена за городом и отведена подальше — веселье и шутки у этих парней специфические, не для всех.

Праздник удался. Единственная досада — во владениях Бальони, сравнительно недалеко от города, случился бунт. Джанпаоло пришлось отлучиться с частью войск. Но расправился он с грубиянами, посмевшими пытаться испортить столь светлый праздник, сравнительно быстро и вернулся уже через несколько дней.

Надо сказать, что к тому времени именно Джанпаоло был в семье Бальони основным заместителем патриарха по непонятным вопросам — и прекрасно с этой должностью справлялся.

Джанпаоло радушно встретили, налили вина, положили еды — представьте, Италия, теплый вечер, музыка, смех.

— Мы тебя так ждали! — сказал веселый Грифонетто и обнял Джанпаоло.

Это ли не счастье, наслаждаться жизнью в кругу большой семьи?

К тому времени празднества продолжались уже двадцать дней и люди начинали немного уставать. Очередная ночь торжеств наступила как обычно, но закончилась она для пирующих только под утро. Однако, проспать до обеда на следующий день большинству Бальони не удалось — очень скоро за ними пришли.

Сначала несколько вооруженных групп, по пятнадцать человек в каждой, захватили все городские ворота и закрыли их. Чтобы ничто не помешало снаружи и никто не ушел изнутри. Затем, другие группы заговорщиков, атаковали дома всех видных членов клана Бальони.

Хотя стоп, чего это я, мы же в Италии, богобоязненной католической стране. Сначала все заговорщики, разумеется, пошли в церковь. Помолились. Получили отпущение грехов. И уже потом пошли на дело, разбившись на группы.

Как долго зреет заговор? Годами? Может дольше? Средневековые хронисты уверены — заговор случился прямо на свадьбе, в течении двадцати дней. Разумеется, за всем стоял горбун Карло. Умело используя свою злобность и омерзительный вид, первое что он сделал — договорился с одним из бастардов Рудольфо Бальони, по имени Филиппо. Этот Филиппо, как утверждают, соблазнился на посылы получить деньги и власть, открыл ночью ворота дворца Бальони перед злобным горбуном Карло и впустил его с подельниками внутрь.

Судя по произошедшему дальше, Бальони действительно оказались застигнуты врасплох. В течении короткого времени топорами (в источниках постоянно упоминаются топоры, что странно — заговорщики были вооружены не кинжалами, не благородными мечами, а как чернь позорная, топорами) были убиты прямо в своих постелях множество племянников Гвидо. Сам Гвидо успел проснуться, вскочить, потом некоторое время дрался, закрываясь руками от ударов топоров — но увы, это не фильм про кунг фу, а скрепная христианская история. Гвидо устал, приуныл, а потом умер.

Симонетто, кстати, умудрился схватить меч. И не только схватить, но и воспользоваться им. Этот красавчик успел ранить и убить несколько нападавших — но не смог переломить ход событий. Как говорят источники: «Его собственная храбрость послужила причиной гибели, ибо он и не пытался бежать». Симонетто зарубили последним. Изрубленные тела членов семьи Бальони раздели догола и выбросили на улицы города.

Однако, это было не все. Асторе, вместе с невестой, ночевал в другом укрепленном доме семьи. За ним пошла группа с Филиппо во главе. Открыв дверь дубликатом ключа и ворвавшись в спальню новобрачных, эти темные личности набросились на блистательного Асторе, как гиены на раненую газель: «и пятой части нанесенных