— Меня выставили.

— Что?

— Забудь. — Афия шмыгнула носом. — Просто отвези меня домой.

Она посмотрела на браслет, увешанный крохотными серебряными амулетами. Сейчас их было всего двенадцать, тринадцатый отсутствовал. Плохой знак. Пропавший амулет был сделан в форме крохотного кошелечка со значком доллара. По словам отца, он должен был приносить Афии деньги. Амулет либо отлетел при падении, либо она потеряла его в одном из бесчисленных магазинов, которые сегодня посетила.

Что-то подсказывало Афии, что возвращаться на улицу и шарить по асфальту в поисках пропажи бесполезно. Она заплакала еще горше. Подарок отца был его частицей, напоминанием об этом добром и благородном человеке. Заблокированная карта ничего не значила по сравнению с потерей амулета. И это точно, был дурной знак!

С ненавистью отпихнув в сторону пакеты с покупками, Афия принялась рыться в сумке в поисках платка и телефона.

Она набрала рабочий номер мистера Глика и принялась считать гудки.

— Ответь же, умоляю, ответь…

— Абонент, которому вы звоните, отключен. Попробуйте…

Афия нажала отбой и набрала номер сотового.

— Номер, по которому вы звоните, временно недоступен…

— Генри, да где же тебя носит! — Афия так стиснула крохотную трубку, словно это была тощая шея Генри Глика. Вздохнув, она обреченно уронила телефон на колени.

«Вычеркну, к черту, Генри Глика из списка приглашенных на Рождество!»

Теребя браслет, Афия глянула за окно. Из-за слез казалось, что дома Манхэттена размыты и облиты дождем. Небоскребы угрожающе торчали вверх, словно какие-то фантастические уродцы, и, казалось, злобно наклонились к лимузину и качают головами. Гудки автомобилей доносились в салон приглушенно, словно сквозь слой ваты. На душе у Афии было одиноко и паршиво. Она скучала по отцу и по мужьям, Рэнди и Фрэнку, трем мужчинам в ее жизни, которые всегда следовали намеченным курсом и никогда от него не отступали. Именно их уверенность в будущем и постоянная забота превратили Афию в зависимое существо. Хрупкий цветочек, нуждающийся в заботе и постоянной опеке. Но разве можно противиться своей натуре? Она могла бороться с собой, но это было ни к чему. Афию любили именно за мягкость и несамостоятельность. И теперь, когда узел затянулся, ей казалось, что она задыхается.

— Вот дубина! — выругался Руди в адрес какого-то зазевавшегося водителя.

Афия жалобно всхлипнула в шелковый платочек.

— Да не ты, милая, — виновато произнес Руди. — Это я тому таксисту, что уже второй раз нас подрезает. — Он глянул на Афию в зеркало и нахмурился. — Да что это с тобой?

Она высморкалась и встретила в зеркале его взгляд, полный беспокойства. Добрый, заботливый Руди! Ее лучший друг и защитник в эти дни. Ее единственная поддержка, благодаря которой она не расклеилась окончательно.

— Я… сама не знаю, что происходит.

— Послушай, милая, у каждой проблемы есть решение и есть причина. Расскажи мне все. Что бы ни происходило, мы сможем с этим справиться. — Он уверенно улыбнулся. — Ты же знаешь, что все наши беды происходят…

Он говорил это три последние недели. Афия знала, что Руди отыскал какой-то сайт психологической помощи и теперь сыпал цитатами, ожидая, что они подействуют на его подопечную успокаивающе. В большинстве случаев так и было, но сейчас Афии не помогали прописные истины. Чем больше Руди пытался поднять ей настроение, тем глубже она увязала в пучине отчаяния.

Для того чтобы человек поверил в свои силы, он должен к чему-то стремиться и чего-то желать. Даже хороший психолог не сумеет помочь пациенту, если тот не жаждет исцеления.

К сожалению, мать Афии всегда твердила, что столь изнеженное и жалкое существо, как ее дочь, должна всю жизнь оставаться в тени сильного мужчины, слушаться его и следовать его советам. Сама она жила в соответствии с этим постулатом и того же ждала от Афии.

Вздохнув, девушка набрала на сотовом номер своего крестного, единственного сильного мужчины, оставшегося в ее распоряжении.

Он ответил после третьего гудка.

— Алло?

— Хармон?

— Афия? Я играю в гольф. Как раз моя очередь бить. В чем дело?

— О Хармон! — Она жалобно всхлипнула в трубку. — Мои кредитные карты… они… они…

— Да что случилось?

— Все этот мистер Глик. Он… я не понимаю…

— Это я ничего не понимаю. Объясни толком, при чем тут Генри! Где ты находишься?

— На Манхэттене. О, Хармон, они так ужасно обошлись со мной!

— Кто «они»? И как обошлись? Афия, немедленно прекрати реветь и объясни, в чем дело!

— Эти босоножки были такими красивыми, понимаешь! Такими изящными, такими… а я не смогла их купить! — Снова продолжительное завывание. — Мою карту заблокировали!

Хармон застонал.

— Так, продолжайте игру без меня, — велел он кому-то, кого Афия не могла видеть. — Афия, дорогая, давай встретимся в гольф-клубе.

— А он далеко?

— Смотря где ты находишься.

— Я в лимузине.

Хармон вздохнул, поняв, очевидно, что ничего путного от крестницы не добьется.

— Руди с тобой? Она кивнула.

— Дорогая, почему-то мне кажется, что ты либо киваешь, либо качаешь головой. По телефону этого не видно.

— Руди за рулем, — всхлипнула Афия.

— Дай-ка мне его.

Она наклонилась вперед, протягивая телефон водителю, и снова трубно высморкалась в шелковый платочек.

— Слушаю, мистер Рис, — сказал Руди и тотчас резко вдавил тормоз в пол — впереди раскорячился какой-то автобус.

Афия брякнулась на пол на четвереньки.

— Да что же это!

Руди обеспокоился, не увидев ее в зеркале.

— Где ты? Не ушиблась?

Афия снова взобралась на сиденье и с грустью поглядела на свои колготы.

— Еще одна стрелка.

Руди вздохнул и переключился на движение.

— Она в порядке, просто свалилась на пол. На Манхэттене выдают права только кретинам, — отрапортовал он в трубку. — Афия, мистер Рис советует тебе пристегнуться.

Она вяло кивнула, не двигаясь с места и разглядывая колготы. Вид у них был впечатляющий. На колене появилась дыра размером с яблоко, вниз и вверх бежали полоски.

«В моей жизни все хорошее кончается слишком быстро. Прямо как эти колготки».

— Отвезти домой? — переспросил Руди. — Ага… через два-три часа. Я застрял в пробке… постараюсь, сэр.

Телефон вернулся к Афии.

— Хармон? — Она залезла на сиденье с ногами, сбросив надоевшие лодочки от Прады, которыми еще утром ужасно гордилась. Подол юбки пришлось задрать повыше, чтобы было удобнее. — Скажи мне что-нибудь хорошее… — Она послушала и помотала головой. — Да откуда мне знать? Что-нибудь, что меня успокоит. Скажи, что нет никакого повода для паники.