В шесть вечера отправляюсь на церемонию вручения медалей. Я возбужден, мне не терпится взять в руки то, о чем мне все говорят вот уже пять часов, с момента окончания масс-старта.

Приезжаем на место очень рано. В комнате за кулисами я встречаю других медалистов сегодняшнего дня. Протокол МОК суров: медалист не может опоздать или отсутствовать на церемонии, здесь это недопустимо. Развалившись на больших диванах, мы пользуемся первой за день минутой затишья, чтобы передохнуть и поздравить друг друга. Горнолыжник Сильван Цурбригген, завоевавший бронзу, мой товарищ по лыжам Rossignol, жмет мне руку. До сих пор помню, как меня впечатлил размер его ладони! Я чувствую себя совсем юным рядом с именитыми медалистами.

Долго беседую с немкой Магдаленой Нойнер, которую только начал узнавать. Она сегодня выиграла вторую золотую медаль в биатлоне. Магдалена мне показалась скромной, но очень симпатичной. Украдкой поглядываю на американскую «звезду» Боде Миллера, собираясь попросить его о совместном фото, но он уткнулся в телефон, сидя поодаль и низко надвинув на глаза кепку.

После бесконечного ожидания наконец звучит олимпийский гимн. Я выхожу вслед за словаком и россиянином, с которыми мы делим подиум. Сразу замечаю французов и улыбаюсь при виде развевающихся триколоров. Мне нужно несколько долгих секунд, чтобы найти свое место на этой незнакомой сцене. Наконец я получаю медаль. Мою медаль.

Она только серебряная, но самая красивая: волнистой формы и украшена выгравированными орнаментами индейцев Британской Колумбии.

Мне трудно оторвать взгляд от этого великолепного предмета. Моя первая настоящая медаль…

Звуки русского гимна, исполняемого в честь олимпийского чемпиона Евгения Устюгова, возвращают меня в реальность. Снимаю шапку в знак уважения и ищу взглядом французов. Они все здесь: Стефан Бутьё, мой тренер по лыжам, Зигфрид Мазе, тренер по стрельбе, Кристиан Дюмон, руководитель французской сборной, четверо «мушкетеров скольжения», сервисеров: Гаэль Гайар, Кристиан Фавр, Оливье Гонон и Грег Дешам, а также тренеры девушек – Поло Жиакино и Лионель Лоран. Слева от них я замечаю маму и младшего брата Бриса, моего дядю с камерой в руке и отца, что-то прячущего за французским флагом. Я не вижу Симона, моего старшего брата, с которым делю этот прекрасный период жизни и за которым следовал в занятиях биатлоном до тех пор, пока не оказался в сборной Франции, а затем и здесь, на Олимпиаде в Ванкувере. Я не вижу Симона, но знаю – он здесь.

Приехав в Канаду в ранге «номера один» общего зачета Кубка мира, убежденный, что наступил звездный час его карьеры, он провел эти Игры как призрак, далеко, очень далеко от своего настоящего уровня. Однако звезда сборной Франции – это Симон… Сжав его в объятиях после финиша, я сказал ему: «Это должна была быть твоя медаль». Сейчас я хочу найти его, чтобы разделить этот момент с ним.

У меня стынет кровь, когда я наконец его вижу. В слезах. Спрятавшегося за флагом, который держит отец.

Я переживаю самый прекрасный момент в моей жизни, тогда как он – худший в своей. У меня теперь только одно желание: спуститься с пьедестала и подойти к нему. Через секунду я перестаю улыбаться, хотя улыбка не покидала меня с самого утра.

Моему брату плохо, и это важнее, чем любой олимпийский подиум.

Пытаясь проследить истоки моей спортивной карьеры, как не вспомнить семью, моих двух братьев – Бриса и Симона. Когда я думаю о причинах моего признания, неутолимой жажды, которая живет во мне, все мысли возвращают меня в наше детство.

Конечно, будет преувеличением сказать, что все было предрешено уже тогда. В радостной и свободной юности, которую нам обеспечили родители, судьба определила мне место посередине, между младшим Брисом и старшим Симоном.

Было много причин тому, что впоследствии определило мою жизнь и позволило воплотить безумную мечту стать чемпионом. Но, бесспорно, если я нес в себе зерно (ген?) духа соревнования, мое особенное детство и положение в семье способствовали тому, чтобы оно проросло.

Честно говоря, поначалу я боялся Симона. Когда будучи ребенком, я дрался с Брисом, самым младшим из нас, Симон обычно вставал на его защиту, и мне приходилось иметь дело с ним. И это была уже совсем другая история!

Не подумайте, что мы росли в атмосфере воинственности. Наоборот, родители, и особенно мать, ненавидели, когда мы решали конфликты иначе, чем посредством диалога. Но все, кто это пережил, знают: если у тебя есть братья, в детстве многие проблемы решаются ударом кулака.

Не то чтобы родители нами не занимались, но, согласно своим тогдашним убеждениям, они выбрали жизнь на природе, и мы пользовались той огромной свободой, которую нам предоставили.

Когда мне было пять или шесть лет, моя мать, логопед, и отец, горный гид, поселились в доме, стоящем далеко на отшибе, в получасе езды на машине от Фон-Ромё. Кассань, как называлось наше жилище, был великолепным каменным домом с сараями, хлевом, большой гостиной и комнатами для сдачи постояльцам. И все это на природе, в 15 километрах от ближайших соседей.

У друзей родителей была пасека, и нам с Брисом давали банки с медом, чтобы мы продавали их постояльцам. Часто мы принимали жильцов сами, пока родители были на работе. Мы были ответственными, самостоятельными, свободными. Счастливыми. Наша мать занималась садом и огородом, готовила еду после того, как заканчивала прием в своем кабинете в Сайагузе. Она также наведывалась в горы к отцу, который на неделю уходил в конный поход с туристами.

Позже, когда мне было около десяти лет, отец несколько раз брал меня с собой. Я шел в темпе взрослых, шесть или семь часов в день, вел лошадей и помогал с обустройством лагеря. Я наслаждался этими моментами, гордый впечатлением, которое производила на туристов моя выносливость. Я был любимцем, маленькой «звездой» туристической группы…

В Кассани у нас была прекрасная жизнь. Мы с Брисом проводили время за игрой в ветвях огромного дерева, которое оборудовали под космический корабль. Мы были очень близки. Каждый год в июне мы играли в «Ролан Гаррос» на разбитой грунтовой дороге, будучи единственными участниками турнира. Многие годы Брис был моим лучшим товарищем по играм. Что касается Симона, он быстро отделился от нас, предпочитая проводить время в компании сверстников.

Чтобы добраться до школы, нужно было идти полтора километра пешком до дороги, где нас подбирал школьный автобус, курсировавший от одной деревни к другой. В то время отец, вдобавок к своим коням, выходил трех испанских лошадей, предназначавшихся на убой. Вероятно, он бы этого не сделал, если бы мы с Брисом не замолвили за них слово. Мама не сразу поняла, кому принадлежали волоски, которые она находила на наших брюках, когда мы возвращались из школы. Мы тайком ездили верхом на лошадях до дороги, чтобы не проделывать этот путь пешком.

В остальном вы легко можете представить себе нашу жизнь немного в стиле хиппи. У нас была гостиная с телевизором, но мы туда наведывались редко, и то после обсуждения, вернее, препирательств с мамой по поводу программы. Это были «Ушуайя», «Корни и кроны», «Таласса», иногда фильм на видеокассете или мультфильмы воскресным вечером. В любом случае мама предпочитала коллективные игры. Очевидно, что даже в «Мемори» я не любил проигрывать…