всепоглощающему ужасу и тревоге овладеть мною. Использовала методы медитации. Отключаясь от посторонних звуков и уходя в себя. Я должна держаться. Ради Полины. Ее сейчас где-то удерживают и больше всего я хочу забрать мою девочку. Это все недоразумение. Какой-то бред.

Поэтому я была бы рада даже Сатане.

Но передо мной был плюгавенький, низкорослый мужчина лет шестидесяти с округлым брюшком, но при этом в очень дорогой одежде с запахом утонченного парфюма. Запах — это то, что многое может сказать о человеке. А я разбиралась в этом очень хорошо, как и в одежде. Передо мной довольно состоятельный человек.

— Кто вы?

— Я адвокат. Мне поручено говорить с вами.

— Кем поручено?

— Мы это обсудим наедине. Идемте. Нам любезно предоставили отдельное помещение.

Он взял меня под локоть и увлек по коридору, за нами последовал надзиратель. Он открыл помещение и впустил нас обоих в тесную, но аккуратную комнату, закрыл дверь на засов с другой стороны и мы остались наедине с адвокатом. Он мне почему-то напоминал доктора. Маленький, юркий и в то же время с брюшком. Над верхней губой тонкие усики в стиле Эркюля Пуаро, не хватает только пенсне и веса.

— Эдуард Михайлович Ластовцев.

— Вас наняли быть моим адвокатом?

— Нет. Я не ваш адвокат. Я адвокат Владислава Макаровича Салтыкова.

— Он жив?

— Вашими молитвами! Садитесь!

Указал мне на стул и я буквально рухнула на него. После железной скамейки он мне казался просто троном.

— Что с Владом?

— А что может быть с человеком машина которого была напичкана тротилом и взорвалась едва он к ней подошел?

Я судорожно глотнула воздух, но дышать было не чем. В груди стал ком. Он преградил мне возможность делать вздохи.

— Черепно-мозговая травма, рваные раны, оторванные пальцы левой руки, правая нога готовится к ампутации, частичный паралич нижней части тела.

— Боже…как так? Как? — я смотрела на адвоката и у меня дрожали руки, меня всю колотило как в лихорадке, казалось зуб на зуб не попадает. Мне вдруг стало очень холодно, как будто температура воздуха упала ниже нуля.

— Ну вам ли удивляться. Разве не вы принесли взрывчатку в его машину? Вы же на ней приехали!

Горло перехватило как будто чьей-то ледяной рукой, и я застыла на месте. Тяжело дыша и глядя на бесстрастное лицо адвоката.

— За это вы сядете. Как минимум лет на десять, как максимум лет на двадцать. Ваши отпечатки пальцев, камеры. Везде запечатлены именно вы. Не знаю каким образом вы собираетесь утверждать, что это сделал кто-то другой…

— Я не клала в машину взрывчатку! Я приехала на ней…да.

Он положил перед моим носом сотовый телефон и включил.

— Это запись с камер. Из машины выходите именно вы. Никто больше к ней не подходил…только Влад чуть позже.

— Это не я.

Застонала и схватилась рукой за горло. Паника накатывала все сильнее. Да, я отправила под откос Салток, да, я нанесла ущерб его компании и собиралась украсть у него дочь. Но я не убивала его! И никогда бы не смогла убить! Хотела! Да! Могла мечтать о том, как вырву его подлое сердце, но не смогла бы потому что люблю этого ублюдка.

— Понимаете… я бы не смогла я бы…

— Довольно! Все это мне не интересно! От слова совсем! Я здесь по другому поводу!

— По какому?

— Вы хотите сесть на пятнадцать лет и больше никогда не увидеть свою дочь?

— Нет! — вскрикнула и сдавила собственную шею. Потому что начала задыхаться.

Адвокат равнодушно подал мне стакан воды.

— Вы подпишите контракт. Брачный. По которому вы обязуетесь пожизненно ухаживать за Владиславом Салтыковым, быть рядом с ним двадцать четыре часа в сутки, ухаживать за ним так как потребуется, выполняя все обязанности сиделки и няньки, а также все обязанности его жены.

Без его ведома вы не можете выйти даже из дома, вы не можете вздохнуть и чихнуть. Все вопросы о воспитании ребенка решает только Владислав Макарович. Любое предательство с вашей стороны будь то измена или вред компании будут жестоко наказаны. Вы лишитесь всего, вы лишитесь дочери.

Пока он говорил я все еще ощущала адский ком в горле, делала вдох за вдохом. Вода не помогала. Я сжимала пальцами столешницу. Но не чувствовала их.

— Все ваше имущество движимое и недвижимое будет принадлежать отныне только вашему мужу. До копейки. Золото, наличность, вклады. Все вы перепишите на его имя. Вендикта полностью сольется с Салтоком и станет его филиалом. Либо вы соглашаетесь. Либо вы отсюда выйдите только через пятнадцать лет. И кто знает, выйдите ли…Мне нужен ответ прямо сейчас. Здесь. И тогда все обвинения с вас будут сняты.

Сделав несколько глотков воды и стуча зубами по стакану, я переводила дыхание. У меня не было времени подумать.

— Мой брат…

— Его никто не тронет. Более того Салток возьмет заботу о нем на себя.

— Я согласна.

И закрыла глаза. Шах и мат. Он сделал меня. Проклятый Салтыков. Он меня сделал. Я проиграла. Я снова никто и ни с чем стою перед ним на коленях! И у меня нет ни единого шанса отказаться!

Глава 2

Мне было страшно туда ехать. Внутри все дрожало и переворачивалось. Я просто не могла поверить, что все это могло произойти с ним и со мной. На меня обрушилась вся эта новость как какой-то удар по ребрам в солнечное сплетение, когда не можешь вздохнуть, не можешь даже закричать. В отделение за мной приехал парень с бородой. Крепкого телосложения, очень молодой. Мне кажется моложе Влада. Но я заметила на нем кобуру с пистолетом, заметила его сильные, накачанные руки и ноги. Он был похож на молодого зверя, готового рвать глотку за своего хозяина. И он приехал доставить ему добычу. Меня.

— Меня зовут Богдан. Я буду вас сопровождать.

— Куда?

Тихо спросила я, видя, как он ловко запихивает мой чемодан в машину и подает мне сумочку, которую ему явно отдали в ментовке.

— В больницу, конечно. Вас там ждут.

Села сзади, обхватив себя за плечи. Немного лихорадит, мозг ничего не соображает. Мне нельзя в больницу. Там я буду очень плохо себя чувствовать. После смерти мамы у меня боязнь больниц.

— Где моя…где Поля?

— За Полиной приехал водитель и няня ее отвезли домой. Не переживайте.

Какой-то он вежливый со мной. Тяжело дыша, смотрю в окно. Уже вечер. Меня продержали в участке допоздна. Не знаю готова ли я сейчас к встрече с Владом. Я слишком растеряна. Я разбита.