и даже отрешенным выражением лица.

— Какие уколы вы ему колете?

— Все что прописал врач.

— Я могла бы ознакомиться?

— Да, конечно. Но в основном обезболивающие и успокоительные. Особенно ближе к вечеру. Иногда даю снотворное. Он не может уснуть.

— А…что говорит врач? Есть надежда, что он сможет ходить?

— Максим Леонидович, пока что не делает прогнозов. Перелом сложный, коленная чашечка была раздроблена. Пока еще рано о чем-то говорить.

— Но надежда есть?

— Надежда есть всегда…но в таком состоянии, в таком настроении вряд ли можно вообще говорить о поправке. Он в страшной депрессии, не видит ни в чем смысла, не встает с постели, хотя мог бы уже садиться в кресло и выезжать на улицу, выезжать к завтраку пусть и с чьей-то помощью. Там нет оптимизма. Нет желания выздороветь, встать на ноги. Вы его вообще видели?

Я отрицательно качнула головой.

— Он и на человека теперь очень отдаленно похож. Даже зубы не хочет чистить. Я мою. Меняю одежду…но это все не то. Ладно. Мне пора. Если что-то будет нужно звоните. Мой номер у вас есть?

Отрицательно качнула головой.

— Вы ведь его жена?

Теперь кинула.

— Запишите.

Я быстро записала номер в свой сотовый.

— Алексей. Надо будет помочь, звоните. Я приду.

Он уже было вышел, но потом обернулся ко мне.

— Ему нужен стимул жить, нужна какая-то радость, надежда. Не знаю.

И ушел, а я так и осталась стоять и смотреть ему вслед. Стимул жить и надежда.

Когда-то мне самой были нужны такие стимулы и этим стимулом стала месть и моя дочь.

Дочь! Надо привезти к нему Полину! Она сможет его встряхнуть и…

— НЕТ! — Бодя посмотрел на меня исподлобья, — Тебе запрещено видеться с ней!

— Не мне! Ему! Приведи к нему дочь! Он, кажется, забыл о ее существовании.

— Сейчас не самое лучшее время.

— Ты видел в каком он состоянии. Санитар говорит ему нужна…надежда, стимул и…

— Санитар? Да какая ему разница. Пусть горшки выносит и моет его.

— И еще… и еще ему нужна коляска. Хорошая, удобная. Машина, приспособленная для нее, и дома нужно все устроить, чтобы ему было удобно.

Складка между бровей Богдана разгладилась, и он посмотрел на меня более внимательно.

— Как только я предложу ему сесть в коляску он мне башку свернет.

— Но он не выходит из комнаты несколько недель!

— С чего ты решила, что он выйдет, когда появится коляска?

— Просто пусть она будет! И…подумай насчет дочери. Я могу на это время уйти из дома, можешь увезти меня, и я с ней не увижусь. Но ему надо понять ради чего он живет.

— Хорошо, я подумаю.

— И насчет коляски подумай и…насчет лифта или спуска с лестниц.

Он немного прищурился, глядя на меня.

— Зачем это тебе?

— Я его жена теперь разве нет?

На моих наручных часах вдруг запиликала кнопка вызова. Влад впервые за много недель позвал меня. С испугом посмотрела на Бодю.

— Ну иди, ты ж жена.

Когда я боязливо открыла дверь в комнату своего мужа, то услышала его приглушенный голос.

— Читай…

Глава 6

Полину так и не привезли, потом я узнала, что Влад был против и не хотел, чтоб она видела его в таком состоянии…А может быть не хотел, чтоб она видела меня. Я не настаивала. Хотя до безумия хотела увидеть малышку. Но сейчас не выйдет. Для начала нужно завоевать хотя бы минимальное доверие Влада.

Осень тоже успела закончиться и теперь на подоконник падали первые хлопья снега и казалось, что весь мир впадает в спячку.

Меня никто не трогал. Все мое времяпрепровождение сводилось к чтению книг, к еде и скучным прогулкам в саду и тогда я начала изучать полностью дело Салтока. Я нашла все документы в кабинете бывшей хозяйки и перечитывала их с утра до вечера, перекладывая бумажки с места на место, ознакомляясь со штатом работников и прочей рутиной помимо рабочих процессов. Маргарита Юлиановна не любила технику и все что касалось фирмы она записывала вручную в свои многочисленные папки, стоящие сплошными рядами в шкафах в кабинете. Я постепенно вникала в систему, знакомилась с ней, осваивала принцип торговли и работу бухгалтерии, мне попадались личные дела каждого из работников и давала их на проверку Пашке. Мы искали крота, а в том, что кто-то сливает информацию и копает под Салток Паша не сомневался. А я была уверена, что этот кто-то и пытался избавиться от Влада, его матери и от меня.

Влад со мной не общался.

Он больше не домогался меня, ничего не приказывал. И перестал меня звать. Теперь я его даже не видела. Когда попыталась сама пройти в его комнату мне преградил дорогу охранник.

— Мне приказано вас не впускать. Он не хочет никого видеть.

Я попыталась потом еще пару раз, но бесполезно. Меня не впустили.

В тот день снег обрушился на город стеной. Он был мягким, пушистым и очень густым. Небо заволокло белой пеленой и с ночи до полудня все было укутано сугробами. В доме немного пусто, наверное, потому что не все смогли добраться на работу. Я уныло попила кофе, позавтракала и уже собралась в кабинет чтобы изучить новый блок документов как вдруг заметила, что в правом крыле дома нет охраны. Там возле двери его комнаты никого нет. Так же я не видела и санитара, которого зовут Родионом и который всегда выглядит хмурым и злым.

Того самого, который сказал, что скорей всего Влад никогда не встанет на ноги.

Тяжело дыша, я подошла к комнате Влада и замерла возле дверной ручки. Могу ли я вот так просто войти? И хочу ли я этого? Разве мне не стоит радоваться тому, что он больше не зовет меня, не унижает, не оскорбляет…Но нет я не радовалась. Я каждый день думала о нем. Думала о том, как ему там в полном одиночестве? Как он справляется? Кто читает ему книги?

Я вышла на кухню сделала молочный коктейль как он всегда любил и поставив на поднос пошла наверх. Мне до безумия хотелось его увидеть…

Постучала в дверь, но мне никто не ответил. Я постучала громче. Тишина. Стало волнительно и вспомнились слова Родиона о том, что Влад теряет интерес к жизни. Я решительно повернула ручку двери и вошла внутрь. На меня пахнул затхлый запах больницы, лекарств, немытого тела и…обреченности. Как будто в уголках этого помещения притаилась какая-то вселенская тоска.

Влад лежал на постели в сумраке. Плотные