влюбился и до сих пор не перестаю восхищаться. Виды здесь завораживающие! То радужные каскады, то пылающие туманности, то озёра блуждающих огней. Двух месяцев было явно недостаточно, и я уже сожалел, что приключение заканчивается. Когда ещё выпадет шанс погулять по границе мира! Часть работ я заранее выслал домой, там Сфера ежедневно росла в цене. Футболки или международные научные диспуты — везде мои пейзажи пришлись бы кстати. Ажиотаж вокруг этой темы был огромный.

А тем временем венерианцы готовились к переселению. Сперва они предложили по-братски поделить Землю. Для этого требовалось немного поменять климат в некоторых областях планеты, но другие области не пострадала бы. У землян это предложение встретило даже не гневный отказ, а непонимание смысла просьбы. Что за бред? Разумеется, пришельцам по-добрососедски отказали. Тогда братья по разуму пригрозили боевым ударом, который автоматически освободит половину глобуса. Всё в вежливой форме — дескать, нет другого выхода. На Земле не оценили вежливость и ударили первыми. Соседи успели отреагировать, прежде чем Венера погасла на небе. Но половиной Земли разрушения уже не ограничились.

Мы с Пилотом узнали про внезапное развитие событий из сбивчивых эфиров, в которых с тех пор слышен только треск. Находясь на краю света, нереально было осознать случившееся. Очень хотелось верить в неисправность связи, но совершить обратный прыжок мы не рискнули. Если на другом конце нашего пути разверзся ад, вряд ли там кто-то спасся. Даже на станциях вблизи планет. Из людей точно никто, насчёт венерианцев я не уверен. Но эфир так и молчит, хотя передатчик постоянно включен на приём.

Чем мы занимаемся? Дрейфуем в штиле. То есть, ползаем по Сфере, мечтая поймать сигнал или встретить других «жуков». К стыковке эти машины не приспособлены, но было бы здорово обменяться новостями и составить совместный план спасения. Или перестроить что-нибудь и придумать, как объединиться. Честно говоря, в кораблике тесновато. Почти всё место занимают рычаги, приборы и аквариум Пилота, в котором он то ли спит, то ли ест. Нам повезло, жаловаться не на что. Но и надеяться не на что. Сфера так огромна, а исследовательских аппаратов так мало! Какова вероятность встретить себя подобных? Никакой.

Но поскольку вселенной нет дела до законов вероятности, после длительных скитаний нам, наконец, попадается чей-то «жук». Абсолютно мёртвый, он неподвижно висит в блистающей тьме, держась за Сферу одной из шести лап. Непробиваемый прозрачный панцирь расколот, корпус раскурочен. Не исключено, что в надёжную, как смерть, венерианскую технику закрался брак. Скажем, погас энергетический щит, и судёнышко припечатало метеоритом. Но у меня создаётся иное впечатление.

Не удержавшись, я обращаюсь к Пилоту:

— Как думаешь, чем они себя?

Он испускает пренебрежительную голубенькую вспышку:

— На месте подпрыгнули.

Шутка звучит странно. Но я всё равно испытываю прилив теплоты. И к нему, и к нашей консервной банке. Надо пореже конфликтовать в замкнутом пространстве, а то вот так же нервы сдадут!

— Можешь обойти его по кругу? — интересуюсь я, помолчав.

— Ты ненормальный, — безразлично констатирует мой спутник.

Видимо, так. Но от кого считать норму? Я только что зарёкся выяснять отношения, значит обойдусь редкими кадрами с одного бока. Мне нравится настраивать резкость и слушать щелчки старомодной камеры, хотя объективы установлены на корпусе корабля и могут обойтись без меня. Но художественный взгляд никто не отменял и никогда не отменит. Даже если не всем дано это уловить. Пилот выжидает несколько минут, заполненных пустотой вакуума, а потом наш Жук начинает медленно обходить обломки. То, что надо.

— Здесь притормози, — прошу я, выставляя фокус и выдержку, — хочу захватить вон то созвездие.

Яркое! Значит, и диафрагма понадобится.

— Это Утренний Дождь, — как всегда, невозмутимо поясняет Пилот.

Я не знаю, помнит ли он наизусть всё небо. Но точно знаю, что в этот миг он меня ненавидит. Без проблем, я тоже сыт по горло его компанией. Подозреваю, что моя унылая мина и жизнерадостный зелёный ёршик на месте причёски вызывают сходные чувства. Пилоту некуда от меня деться, и мне без него не обойтись. В космонавтике я не силён, хотя звёзды мне всегда нравились. Кому они не нравятся? В честь своего созвездия я даже набил весы на тыле ладони — в положении идеального баланса. Пожалуй, это самое яркое моё достижение в астрономии.

Что-что, а баланс нам не помешал бы. Спокойный позитив, и никаких стрессов. Порой меня тревога берёт — не случилось бы чего с последним врагом! Однажды я его спросил по поводу срока жизни. То есть, не совсем так. Я спросил, когда уже он подохнет? Наверное, в процессе перевода акценты сгладились, и мне спокойно разъяснили, что день на Венере тянется дольше, чем полгода на Земле. То есть, Пилоту ещё жить и жить. И питания на корабле с избытком — в аквариуме прилежно плодится венерианский микроорганизм. Очень удобная технология — замкнутый биологический контур, в который мой сосед как-то встроен. Ну, может, контур не совсем замкнутый. Эти рачки в добавок подпитываются космическими лучами.

— А сам ты можешь себя убить? — уточнил я тогда же.

Пилот усмехнулся алой всполохом:

— Конечно.

Везёт. Мне бы духу не хватило! Сразу захотелось выяснить, как такие существа сводят счёты с жизнью, когда не уничтожают планеты или корабли?

— Не дождёшься.

Ага. Значит, акцент не сгладился. Пилот не стал вдаваться в подробности, и я ещё долго разгадывал этот ребус. Вдруг инопланетяне наизнанку выворачиваются или на щупальцах вешаются? Надо же быть готовым оказать первую помощь! Хотя, какую помощь? У них же всё не как у людей! Даже странно, что за утренние дожди такие? Если утро наступает реже, чем раз в полгода. И какие в таком мире были осадки?

— Кислотные, — мстительно подсказывает Пилот, — они испарялись в атмосфере и создавали переливающуюся дымку, которая принимала диковинные формы.

Почему в этом описании мне опять слышится издевательство? Про красоту сернокислых облаков остаётся поверить на слово. Моя оптика уловила бы в них только непроглядную тьму, но зрение Пилота уходит за инфракрасный диапазон. И это самое понятное в нём. Если подбирать земные аналоги, то мой спутник напоминает чёрную медузу. Сейчас он размером с крупного пса, но венерианцы растут до смерти. К счастью, медленно. Что к этому прибавить? Когда хочет, Пилот выпускает из своей студенистой массы произвольное количество ложноножек, но на этом всё. Никакого разнообразия в мимике.

Из-за такой несхожести человек не может управлять венерианской машиной. «Жуки» признают только своих создателей, так что Пилот отвечает за всё и сразу. Нет, как к капитану у меня к нему нет претензий.