ней поставили тарелку и стакан компота. Она сидела с натянутой улыбкой, которая выглядела на ее лице слишком неестественно, но девочка изображала радость как могла. Мать, видимо, это заметила.

— Ты издеваешься надо мной? — шепотом бросила она.

Улыбка мигом сошла с лица Тамары. Снова она делала что-то не так, но искренне не могла понять, что именно.

— Ты ж просила сделать лицо попроще, — удивленно возразила она впервые за весь прошедший час. — Я не понимаю, чего ты хочешь.

— Я просила сделать лицо попроще, а не разыгрывать спектакль. У тети Нины день рождения. Ты совсем не умеешь радоваться за людей? Правильно, что твой Миша тебя бросил. Какому мальчику такое понравится?

Слова ударили девочку под дых. Она вздрогнула и опустила голову, стараясь скрыть влагу на глазах.

Все вокруг нее хотят, чтобы она вела себя определенным образом. Чувствовала, что они пожелают, делала, что пожелают. Но никто не спрашивает, чего желает и чувствует она сама.

Не удержавшись, Тома всхлипнула.

— Что случилось? — спросила тетя Нина.

— Да не обращайте внимания, — принялась сглаживать ситуацию мать. — С мальчиком поругалась, вот и ноет целый день. У нее же эта модная болезнь — как она там? — депрессия.

— Ой, да будет тебе из-за ерунды такой слезы пускать! Тебе об учебе надо думать, а не о мальчиках, — взялась поучать тетя Нина.

Тома усвоила еще один важный жизненный урок: она должна думать о том, о чем ей скажут взрослые. Увы, у нее это получалось с трудом. Мысли сами собой возвращались к последнему сообщению от Миши. «Мы расстаемся» играло в ее мозгу траурным гимном. И под его неслышные для окружающих звуки она наблюдала за бабушкой, которая нарезала колбасу, за курящим дедом, за мамой, изображающей милую и добрую женщину с виртуозностью прирожденной актрисы, и за тетей Ниной, которая завела свою любимую песню:

— Молодежь нынче никуда не годится. Вот мы мечтали стать инженерами, врачами, учителями, интересовались искусством, старались учиться на одни пятерки.

Тетя Нина принадлежала тому типу людей, которые во главу угла ставят свой возраст и утраченное прошлое. Она предпочитала осуждать все новое и молодое, расхваливая на контрастах старое и ушедшее. В ее понимании нынешние подростки ничем не интересуются, кроме компьютера, и будущего у этого поколения нет, потому что они не разбираются ни в науке, ни в искусстве. Со стороны тетя Нина казалась старым интеллигентом, однако если присмотреться к ней, то окажется, что из композиторов она знает одного только Чайковского, из писателей — стандартный набор фамилий, не знает ни одного иностранного языка и не имеет высшего образования. Однажды Тома подловила тетю Нину на том, что она не может даже примерно пересказать содержание «Капитанской дочки» Пушкина или «Героя нашего времени» Лермонтова, на что та смертельно обиделась и обозвала внучатую племянницу невоспитанной грубиянкой. О том, что ей знаком только Чайковский, девочка узнала случайно, включив однажды на телефоне композиции Шнитке. Когда тетя Нина спросила, кто композитор, Тома назвала фамилию, на что услышала, что все эти немцы и рядом не стояли с нашим русским Чайковским. Тогда внучка поправила ее, сказав, что Шнитке — советский композитор, чем снова обидела женщину. Глинку, Мусоргского и Рахманинова тетя Нина и вовсе не опознала, после чего послала девочку прочь, мол, не отвлекай от дел.

В то же время Тома страдала от нехватки музыкального образования. В детстве она мечтала играть на скрипке и даже ходила в музыкальную школу, но на класс фортепьяно. Однажды на занятии случился инцидент, после которого пришлось оставить уроки музыки. Учительница предпочитала давать знания исключительно в форме устрашения, чем превращала занятия в ад: оскорбляла и била девочку по пальцам в случае ошибки. Однажды она страшно накричала на Тому за невыполненное домашнее задание, доведя ее до неконтролируемой истерики. Девочка сбежала с урока и несколько часов прорыдала в парке, после чего у нее поднялась температура. Затем ее мать ходила извиняться за свою неумеху и даже заставила дочь просить прощение за бегство. Но дальнейшие занятия встали под вопрос: увы, Тома перестала различать полутона и четко слышать ноты, что повлекло за собой ее скорый уход из музыкальной школы и сокрушения матери, которая сама мечтала стать пианисткой. По ее мнению, дочь просто ленилась.

На музыкальной карьере был поставлен крест. Тома не могла ни петь, ни играть на инструменте, что сильно ее печалило. Стоило ей хотя бы попытаться что-то исполнить, как мать бросала фразу: «Фу, фальшиво, замолчи!», чем резала ее по сердцу. Тем не менее, в музыке девочка продолжила разбираться и любить ее. Тома отлично знала три дисциплины: литературу, живопись и музыку — там можно было спастись от реальности. Она знала все симфонии Бетховена и угадывала их с первых нот, хорошо знала Моцарта, Баха, Шопена, любила и Чайковского, так обожаемого тетей Ниной, и Римского-Корсакова. Неплохо ориентировалась и в современной музыке, но предпочитала в основном рок и металл. Однако, несмотря на весь багаж ее знаний, она оставалась глупой, лишенной интеллекта молодежью в глазах умудренной опытом тетки.

— Встань и помоги бабушке нарезать огурцы, — приказала мать.

— О! Отличная идея, — поддакнула тетя Нина. — Труд прекрасно лечит все эти ваши депрессии. Это все от безделья. Вот в моем детстве никто никакими депрессиями не страдал, никто не унывал. Все трудились.

Тома криво усмехнулась, поднимаясь с места. Однажды она смотрела документальный фильм о психических заболеваниях в Советском Союзе. Шизофрения во всех ее проявлениях, депрессивное расстройство — все в этом фильме было показано. Видимо, подумала она, детство тети Нины проходило в какой-то другой, воображаемой стране, а не в СССР, где жили нормальные люди.

К прошлому своей родины Тамара не питала неприязни. Она даже любила советскую эстетику, музыку, литературу и была согласна с тем, что в те времена люди были очень образованные. Просто тетя Нина к ним не относилась, но очень хотела казаться похожей на них, и Тому это злило.

Под разглагольствование именинницы огурцы, помидоры, сыр, колбаса и красный перец были наконец-то нарезаны, и Тома уселась на свое место. Ни настроения, ни аппетита у нее не было, и лучше бы она днем сбежала из дома, ей богу.

Началась праздничная процедура, где за общим столом ели салаты, котлеты и овощи, а закусывали Томой.

— Что читаешь, Тамара? — между делом спросила бабушка. — Видела, ты с книжкой приехала.

— «Бедных людей» Достоевского, — бесцветно ответила внучка.

— М-м-м. А мне Достоевский не нравится. Слишком он мрачный и тяжелый, — сказала бабушка, отправляя в рот кусок котлеты.

— Ага, как вся моя