поскольку путь пролегал через земли, которые издревле считались запретными. Я заверил их, что нечего бояться, пока они находятся рядом со мной, но некоторые попросили разрешения разбить лагерь и ждать моего возвращения. Для примитивного народа их логика была вполне здравой, хотя они и использовали её в интересах низменного суеверия, и, в конце концов, я позволил им всем остаться.

Разрушенный храм лемурийского мага находился не так уж далеко, и я достиг его ещё до наступления заката. В косых лучах тропического солнца я наткнулся на то, что осталось от храма, служившего, согласно древним свиткам, одновременно гробницей могущественного волшебника и жертвенным алтарём его духа. Тяжесть веков легла на мои плечи, когда я шагнул в тень величественного прошлого, понимая, что нет нужды ни в каких церемониях, настолько сильно ощущалось присутствие сверхъестественного в этом месте. Тем не менее, я поспешил соблюсти все предписания и установил медный треножник для воскурения благовоний. Совершив Великую Инвокацию Некромантии, я глубоко вдохнул дым оракула. Чувство времени ускользнуло от меня, и в какой-то момент я осознал, что передо мной стоит тень Призванного, окутанная странным тёмным пламенем.

— Зачем ты нарушил мой покой, о человек последних дней?

Я упал на колени перед могучим призраком, подобным мрачной грозовой туче.

— Великий Шахраджи, прошу, выслушай меня! Я проделал долгий путь…

— Мой путь был ещё дольше!

— Да, Владыка, прости мою дерзость. Молю, поведай мне, как найти бессмертного Коф-Сераписа! — говоря это, я не осмеливался взглянуть в лицо тому, чей дух посмел потревожить.

— Ты призвал мёртвого мага, чтобы отыскать живого дьявола? Это путь, по которому не пойдёт ни один разумный человек. Я предостерегаю тебя, о Эйбон, ибо вижу, что ты не сможешь обрести того, что ищешь, когда найдёшь это. И раз богохульство Коф-Сераписа снова стало искушением для человечества, то будет лучше, если истина о нём раскроется.

Я вернулся к своим верным носильщикам, извиняясь за то, что заставил их ждать слишком долго, хотя понятия не имел, сколько прошло времени. Они смотрели на меня как на безумца, говоря, что я покинул их всего несколько мгновений назад. Мы собрались и в тревожном молчании побрели обратно во дворец правителя острова. Я размышлял над словами Шахраджи все долгие месяцы возвращения к берегам Гипербореи, уверенный в том, что путь к искомому наконец открылся мне, но с предчувствием, что исполнение желаемого, не принесёт мне удовлетворения. Я мало что узнал из таинственного пророчества тени Шахраджи, но скоро всё разъяснится.

Вернувшись в привычную обстановку своего колдовского святилища, где неугасимое пламя и бурлящие зелья окружали меня успокаивающим теплом, я приготовился снова отправиться в далёкое путешествие, хотя на этот раз и внетелесное. Ибо откровение Шахраджи указывало, что цель моих поисков находится в ужасной долине Пнат, которую мне не доводилось посещать ещё ни разу.

Я совершил все необходимые приготовления и в мгновение ока свободно воспарил над своим телом. Освободившись от оков плоти, я теперь видел скрытые вещи, что незримо окружают нас и которые милостиво сокрыты. Так, взглянув на лестницу, ведущую из комнаты, мне открылось то, что скрывал дневной свет — семь тысяч ониксовых ступеней, ведущих в Подземный мир глубин Дендо.

Я быстро спускался вниз, пока не увидел перед собой раскинувшиеся зловещие просторы долины Пнат — пустошь, подобная посеребрённым пескам Луны, где властвует злобный Мномкуа. Мне не понравилось увиденное, и я знал, что даже в своей астральной форме могу столкнуться в этом месте с неисчислимыми опасностями. Подобно призраку я плыл над изрытым норами ликом Пната в поисках некоего колодца, названного в потаённых преданиях бездной Нот, куда меня вёл загадочный шёпот мёртвого Шахраджи. На мгновение я задержался на краю пропасти, чтобы окинуть взглядом жуткое зрелище, представшее передо мной в колышущихся инфракрасных испарениях. Ибо там лежало не что иное, как разрушенный некрополь Нуг-Хатот, о котором древние сказители мало чего знали.

Мне следовало подготовиться к роковому часу, когда откроются подземные норы. О его наступлении я узнаю по поднявшемуся ядовитому чёрному ветру, что донесёт до моих ушей внушающее ужас ворчание Дхолов, когда они слепо и неуклюже выползут наружу, чтобы начать своё погребальное пиршество. Я счёл за лучшее расположиться на вершине башни Нарган и там ожидать появления безглазых слизней из их жутких нор.

Внезапно мучительный вой возвестил о прибытии тех, кого я ждал. Я приготовился спуститься к нечестивым норам, когда внезапно передо мной возник струящийся столп вязкой мерзости, титаническая форма величайшего из могильных чудовищ, столь же высокая, как башня, на вершине которой я стоял! Лицо, если его можно так назвать, не выдавало никаких признаков разума, и только мерзкая слюнявая пасть непрерывно жевала, истекая невыразимыми ядами.

Каково же было моё потрясение, когда эта тварь заговорила на человеческом языке!

— Назови себя, смертный, чтобы я мог знать, кого собираюсь сожрать.

— Нет, повелитель Дхолов, ты не сможешь поглотить мою эктоплазму, поскольку я не дух умершего, а всего лишь путник, желающий постичь мудрость ночи и таинства червя. Я ищу бессмертного волшебника Коф-Сераписа, ведомо ли тебе что-нибудь о нём, о Роющий норы?

При этих словах из клыкастой пасти вырвались звуки, похожие на смех.

— И зачем ты ищешь его, о лакомый кусочек?

Всё меньше и меньше мне нравилась эта беседа, и я надеялся, что искомое знание откроется мне прежде, чем придётся и дальше терпеть это невыносимое зловоние, которое могут уловить даже органы чувств астрального тела.

— Легенды гласят, что он один из всех смертных достиг бессмертия, и я хотел бы узнать эту тайну. Теперь я заклинаю тебя Оковами Пната поведать мне о том, где искать Коф-Сераписа, если ты действительно это знаешь.

Волна безудержного смеха сотрясла живой столп космической мерзости, и мне показалось, что отвратительная громада вот-вот развалится на части.

— Знай же, маг Коф-Серапис обнаружил, что плоть смертных никоим образом не способна удерживать жизнь вечно. Но она всё же может обмануть смерть, приняв её в полной мере. Силой несокрушимой воли, если только удастся сохранить её в момент смерти, чародей перенесёт осквернение своего тела языком личинок и перейдёт с последним остатком плотской пищи в грызущего её червя-победителя, после чего он сможет подчинить безмозглых трупоедов своей воле и возродиться из разложения самым необычным образом.

Обретя ужасное знание, которое так долго искал, я в ужасе бежал прочь, пока смех мерзкой твари телепатически эхом отдавался в моём поражённом мозгу. Открывшаяся кошмарная правда прервала моё путешествие, и я пробудился в своей комнате в чёрной башне Му Тулана. Тогда я хорошо понял мудрость