махир – отец этой женщины! Потому махари – не имя, а титул. Проклятие. Я выругалась про себя и протяжно вздохнула. Похоже, я в Каменном лесу, где обитают твари, подобные черыну, и сбежать мне действительно не удастся. Я попросту не найду дороги и сгину при встрече с очередным чудовищем или же завязну в болоте. И в душе родился жгучий протест – я не хочу идти с ними! Я дождалась своего возлюбленного, я могу быть наконец счастливой и целостной! Только что я сейчас могу сделать?..

Мне отчаянно захотелось проверить, со мной ли еще мой перстень. Тогда всё не так плохо, и я могу показать Танияру, что всё еще жива и где нахожусь. Возможно, тогда он сможет нагнать похитителей и отбить меня. Их не может быть много. Пагчи легко убили илгизитов в первый раз… но не Рахона. Он отчего-то вовсе не похож на приведение. Жив, здоров и даже не исхудал нисколько. Проклятие…

Впрочем, от брани толку не было, как и от попыток оглядеться, и я заставила себя выдохнуть и набраться терпения. Теперь я лежала, глядя в почерневшее небо, и слушала звуки, доносившиеся до меня. Вскоре это даже увлекло, и я начала составлять картину из того, что услышала. В какой-то момент мне вспомнился танец, который я танцевала для Создателя под музыку жизни. Это и вправду было чем-то схожим с тем, чем я занималась сейчас. Только в этот раз звуки были не нотами, а мазками в полотне бытия.

Вот хрустнула ветка и зашелестела пожухлая листва – чья-то нога потревожила тишину, царившую на болотах. А вот затрещал хворост – это острые язычки огня приняли подношение и, должно быть, отблагодарили людей россыпью искр, подобно фейерверку, взмывшему к небу. Затем до моего слуха донеслись человеческие голоса. Они были приглушенными, и слов я не разобрала, да и не желала сейчас вникать в их смысл – это испортило было целостность картины, подобно жирным уродливым кляксам. И я продолжила слушать звуки.

Теперь они донеслись со стороны болота. Мне живо представилось, как над поверхностью воды, затянутой ряской, появилась голова черына. Должно быть, он решил посмотреть, что происходит с его жертвой. А после, обнаружив меня всё еще в оцепенении, он поплыл к берегу…

Я улыбнулась. Страха не было. Даже не потому, что Рахон желал привезти меня к своему главе в целости, и не потому, что факел продолжал разгонять сгустившийся сумрак. Я вообще сейчас не переживала за свою безопасность, и причиной тому стало мое отрешенное состояние, в которое я сумела погрузиться. Именно оно даровало мне покой и умиротворение. И даже когда я услышала шлепки по воде совсем рядом, то лишь прошептала:

– Ты меня не тронешь. – И движение остановилось.

Медленно вдохнув, я так же медленно выдохнула и закрыла глаза, продолжая слушать. А затем я ощутила кожей касание ветра и вновь улыбнулась, радуясь доброму знакомцу.

«Ашити», – прошептал ветер.

Я подняла веки и некоторое время смотрела в бесконечно мудрые глаза, чей цвет уловить было непросто. Поначалу прозрачные, подобно льду, они вдруг налились нежным голубым цветом, а потом глубокая сочная синева насытила радужку, пока и она не потемнела, став почти черной, но лишь почти. И мне казалось, что в этой почти черноте я вижу, как сияют звезды, будто бы на меня глядело само мироздание.

На голове мужчины, чьи волосы были настолько ослепительно белыми, что вокруг них я ясно видела ореол сияния, была уже знакомая мне корона. Он еще мгновение стоял, склонившись надо мной, но вскоре распрямился, и губы Его дрогнули в едва приметной улыбке, доброй и по-отечески ласковой, а еще толику лукавой.

– Создатель, – прошептала я.

Он прикрыл глаза, отвечая мне, а после развернулся и направился прочь, пока не растворился в сумраке, едва достигнув границы света и тьмы. И мир вновь заполнился звуками. Но в них уже не было гармонии, полотно, сотканное моим сознанием, распалось на лоскуты. Однако на душе моей царил прежний покой, а еще была радость, потому что я знала, что означает Его явление – Белый Дух не оставит меня.

Я села, отметив, что тело вновь мне подчиняется, и посмотрела на свои руки. Кольца не было. Нет, я не ощутила паники, потому что верила – Отец вернет мне свой дар, когда придет время, как уже сделал это при моем первом похищении. Досадно лишь было, что я не могу успокоить Танияра тем, что жива и невредима. А еще безумно жаль, что теперь мне недоступна возможность встретиться с ним в реальности, отведенной нам Создателем для свиданий. И я сделала единственное, что сейчас было мне подвластно…

«Мама, – мысленно обратилась я к шаманке, – ты ведь знала, что меня ожидает, когда шла со мной к старому подворью, верно? И раз промолчала, значит, это было угодно Создателю. Я не ропщу и не обижаюсь на тебя, потому что ты верный Его служитель. Но прошу лишь об одном – передай Танияру, что я жива. Меня забрал Рахон, пятый подручный великого махира, и везет через Каменный лес. Мейлик – дочь махира, она тоже здесь.

Мама, еще передай, что у него сейчас много хлопот, пусть не оставляет Айдыгер, он должен быть разумен. Пусть меня и забрали насильно, но дальше я отправлюсь не сопротивляясь, потому что так угодно Белому Духу. Я верю, что Отец свел нас не для того, чтобы разлучить, а значит, миг желанной встречи наступит, когда придет время. Скажи ему, что моя душа горит лишь для него одного и будет пылать, чтобы наш путь друг к другу не затерялся во мраке».

– Пожалуйста, – прошептала я уже вслух и добавила: – Я буду тосковать по тебе и твоей мудрости, мама.

А затем поднялась на ноги и развернулась в сторону костра. Их было всего лишь трое: Рахон, махари и еще один илгизит, которого я не знала. Я машинально проверила, в порядке ли моя прическа, оправила одежду и, натянув на лицо привычное благожелательное выражение, направилась к костру. Как бы я ни была зла за похищение, но решение о перемирии было принято, и отступать от него не имело смысла. Пока меня не вынудят к этому, по крайней мере.

Заметив мое приближение, негромкий разговор стих, и за мной внимательно наблюдали три пары глаз. Враждебно, с любопытством и равнодушно. Думаю, и без пояснений ясно, что злилась на меня махари. Рахону было явно интересно, что я задумала, а третьему илгизиту моя персона была безразлична.

– Итак, –