— К тебе.

Он буравит меня взглядом. Да просто пялится, рассматривая лицо, шею и грудь. Хам.

— Слушаю вас, — спокойно говорю я, хотя внутри всё горит от такой наглости.

— Ты, блядь, велела Серкову подавать вагоны под комплекты вместо панелей?

Что? Да ты кто такой вообще, чтобы так со мной разговаривать!

— Простите, я не знаю, кто вы и не могу обсуждать с вами производственные вопросы.

— Херовая ты секретарша, раз не знаешь. Должна раньше всех быть в курсе. Иди за мной.

— Что? Куда вы идёте! Я сейчас охрану вызову.

Он не отвечает и уверенно распахнув дверь директорского кабинета, входит внутрь. Я выскакиваю из-за стола и бегу за ним.

— Немедленно выйдите! Что вы себе позволяете!

Он останавливается, удивлённо оглядывая разложенные Большаковские бумаги.

— Это что? — спрашивает он, оглядываясь на меня. — Архивы вывозите? Да успокойся ты, а то сейчас сердце остановится. Теперь я твой босс. Большакова больше нет.

— Что?

Гость по-хозяйски усаживается за стол и сбрасывает на пол все бумаги.

— Потом разберёшь, когда я уйду.

Я даже задыхаюсь от такого беспардонного своеволия.

— Так. Ты кто такая?

— Что?

— Ты секретутка, правильно? Твоё дело какое? Кофеёк принести, да сексуальное напряжение шефу помочь снять. А ты куда лезешь? Если даёшь директору, значит царица что ли? Нет, я понимаю, с такой жабой, как ваш Большаков трахаться так себе удовольствие, тем более такой, в общем-то симпатичной бабе, как ты.

У меня кровь приливает к щекам. Как вообще такое можно говорить! Это отвратительно! И это абсолютная ложь! Он просто поливает меня грязью.

— Но это не даёт тебе права решать, как рулить заводом. Давай, принеси мне кофе. Эспрессо, без сливок и сахара. И я с тобой ещё не закончил.

Я сломя голову несусь в приёмную, но не для того, чтобы скорее сделать кофе, этому наглецу, а чтобы позвонить в отдел кадров.

— Здравствуйте, Юрий Михайлович, это Розанова из приёмной.

— Привет, Дарья Андреевна. Видела уже нового шефа?

— А как так? Я не понимаю ничего. Что случилось-то?

— Так по решению суда за долги все Большаковские акции передали «ТКМ СТАР», её владелец Роман Григорьевич Рыков назначен и. о. генерального, а Большаков написал заявление.

— Как-то очень внезапно всё.

— А ты почитай, — говорит кадровик понижая голос, — про эту контору в интернете. Рейдеры. Но формально действуют в рамках закона. И про Рыкова тоже почитай…

— Почитаю, Юрий Михайлович. Спасибо за пояснения.

— Даша, новый шеф тобой интересовался. Дело твоё запросил.

О-хо-хо…

Внезапно оживает динамик:

— Где мой кофе? Его что, из Бразилии везут?

Я встаю из-за стола и подхожу к кофе-машине. Через пару минут вхожу в знакомый кабинет, ставший в один миг совершенно чужим. Рыков пристально смотрит на меня, пока я несу поднос.

— Бля… Ты полчаса чашку кофе готовила. Как вы тут живёте в своём мухосранске? Не удивлён, что завод профукали.

Я ставлю перед ним поднос. Он смотрит, не отрываясь, будто рентгеном просвечивает.

— Вы ещё что-то хотите?

— Как догадалась? Хочу. Сегодня со мной поедешь после работы.

Я вспыхиваю.

— Покажешь мне что у вас тут и как.

— Знаете, — едва сдерживаясь, чтобы не зареветь, говорю я, — вы мне утром сказали, что я здесь больше не работаю. Я вдруг поняла, что теперь и сама не хочу оставаться. Вся документация находится здесь, вот она прямо перед вами. Кофе-машина в приёмной, а сексуальное напряжение пусь вам ваш Лозман снимает.

Он долго молча смотрит на меня исподлобья. Выдержать его взгляд я не могу и отворачиваюсь.

— Смотри-ка, дерзкая какая, — наконец произносит он. — Характер мне показываешь? Я знаешь сколько таких как ты видел? Значит так. Здесь никто никого держать не собирается. Скоро за каждое рабочее место настоящая драка будет. Не хочешь работать, убирайся. Но обратно уже не возьму, даже туалеты драить. Хорошо подумала?

Ничего я не подумала. И знаю, что работу с такой зарплатой я не найду. В лучшем случае, со своим красным дипломом по управлению пойду работать кассиром в супермаркет. И то, если повезёт. Но и терпеть всё это я не собираюсь. В первый же день он мне практически прямым текстом говорит, чего от меня ожидает.

Я ничего не отвечаю.

— Ясно, — кивает он. — По закону ты должна две недели отработать, но ты мне здесь такая гордая не нужна. Собирай монатки и завтра чтобы духу твоего не было. Всё, свободна. Кофе, кстати, ты не умеешь готовить. Дрянь, а не кофе.

Я поворачиваюсь и иду к двери, физически ощущая ледяной взгляд его голубых глаз на своей спине и ниже. Иду от бедра, как модель на подиуме, выражая тихую ярость. Когда берусь за ручку двери, до меня доносится голос теперь уже бывшего босса:

— И вот ещё что.

Я останавливаюсь, не поворачиваясь к Рыкову.

— Позвони коммерческому, пусть его секретарь сейчас же переходит на твоё место.

Я открываю дверь и выхожу в приёмную. На моём лице появляется улыбка, совсем не добрая. И мне за это должно быть стыдно, но я чувствую удовлетворение. Не особо умная и несобранная, похожая на куклу, вечно занятая своей внешностью, секретарь коммерческого станет прекрасной местью за моё изгнание. Уж она-то и кофе не сделает, и бумаги все перепутает, зато сексуального напряжения точно не будет.

.

— Дашка, ну ты даёшь, подруга. Только поговорили, и на тебе. И чего делать теперь будешь?

— Да что тут делать-то? Резюме рассылать, по интервью бегать, знакомых трясти. Может где чего подвернётся.

— Эх, в Москву тебе надо перебираться с твоими способностями да с дипломом красным. Там тебя точно с руками оторвут.

Мы сидим на маленькой уютной кухне у Наташки Сазоновой, как в старые добрые времена. Её мама подкладывает молодую картошечку, малосольные огурчики и свои фирменные биточки. В школьные годы я их не любила. Дурочка была…

— Переберусь. Когда-нибудь.

— Лет через двести? Знаю я тебя. Расскажи про женихов своих.

Я смеюсь:

— Женихи? Да какие у нас женихи? Ты ж сама помнить должна. Всех хороших уже расхватали.

— Понятно, — пожимает плечами моя подруга. — Ну что, жахнем ещё по одной?

— Наташ, шутишь? У меня вон после первой стопки уже в глазах троится. Не могу я. Мне ещё домой ехать.