внешнем мире и отыскали свою хозяйку здесь, в темной хостельной комнате на шесть человек?

«Никто не заслуживает такого», — постаралась успокоить себя девушка, но то темное, что поселилось в ее душе днем, уже разрасталось у нее внутри. Аничка вспомнила тошнотворный запах немытого тела, исходящий от деда Жени, и невольно поморщилась. «Он отказал мне в помощи, якобы у него негде жить. Я помню его квартиру! Она богатая, большая. Ему просто плевать на меня».

III

С утра Анита уже была уверена: она ограбит дедушку Женю. Если ночью это даже звучало страшно, то утром превратилось в почти что здравую мысль — старик был богат и, очевидно, скуп; такие люди как никто напрашиваются на какое-нибудь преступление.

С самого пробуждения девочка рыскала в интернете в поисках подходящего реквизита. План был предельно прост: припугнуть старика ненастоящим оружием, заставить отдать деньги, пригрозить убийством, чтобы не обращался в полицию. Оставалось найти где-нибудь пистолет или что-то вроде, который выглядел бы, как настоящий.

Раздобыть такую игрушку оказалось не так уж и сложно; Аничка даже уложилась в девятьсот рублей, потратив на детский (но утяжеленный и скопированный с настоящего) ПМ всего треть остававшихся у нее денег.

Следующим утром она забрала свою покупку из пункта выдачи и поспешила в гостиницу — нужно было открыть и проверить приобретение, пока в комнате никого не было. Пистолет оказался и правда довольно тяжелым; на его коричневой ручке была отчеканена звезда, а внутри металлического дула оказалась резьба для глушителя. В представлении девушки оружие выглядело и ощущалось в руке именно так — значит, дед тоже не должен был заметить подвоха.

Времени размышлять не было — заканчивались последние сутки пребывания Аниты в хостеле, так что кроме квартиры дедушки Жени идти ей было попросту некуда.

Последние деньги решено было потратить на такси. Ехать до дома старика было долго и дорого, но выбора не было: в метро проверяли людей с рюкзаками. Мало ли что?

Уже подойдя к квартире писателя, она задумалась: вдруг его нет дома? Однако ж раздумывать было уже поздновато; девочка резко, как перед глотком водки, выдохнула и нажала на кнопку. С той стороны двери завибрировал звонок, затем послышалось неторопливое шарканье.

— Кто там? — было слышно, как старик отодвинул крышку глазка и, наверное, смотрел сквозь него, пытаясь идентифицировать фигуру на лестничной клетке.

— Я, дедуль!

Поворот ключа. Еще поворот. Дверь открыта.

— Проходи, дорогая, — дедушка Женя как-то по-необычному вяло поковылял на кухню, — сейчас чайник поставлю.

Анита разулась и принялась осматриваться. С тех пор, как она была здесь в последний раз, квартира будто обмельчала и заросла хламом и пылью. По всем стенам стояли обшарпанные шкафы и полки, доверху заполненные книгами и газетами; кое-где в углах прятались текстильные сумки, набитые то печатными изданиями, то посудой, то еще каким-то дерьмом. Из туалета воняло сыростью, из ванной тоже; даже мыть руки там было противно. По пути на кухню девушка заглянула в ту комнату, где собиралась жить: теперь в ней не было даже кровати, зато весь пол был уложен теми же сумками непонятного содержания.

Сердце сжалось. Что-то темное внутри вдруг увеличилось в размерах — и тут же скукожилось до размеров морского ежа.

— Иди, иди, красавица моя, — позвал дед. — Чайник кипит.

— Иду, дедуль, — крикнула девочка и послушно пошла на кухню.

За чаем старик долго извинялся за то, что не смог пустить ее к себе жить, и сетовал на теперешнюю несчастную жизнь; с тех пор, как погиб сын, он жил отшельником в своей квартире и выходил из дома лишь ради писательского кружка при библиотеке. Что-то темное внутри Аниты превратилось в маленький обиженный комок и захотело заплакать.

— Память подводит, — пожаловался дедушка. — Представляешь, Аничка, дал соседу взаймы — и забыл совсем. А там сумма такая круглая! Пятьдесят тысяч дал. Потом в записной книжке, хорошо, нашел карандашиком записанное. А так бы и не вспомнил — и он бы и не отдал бы.

— Дедуль, ну как же так, — сочувственно вздохнула девочка, — хорошо, что ты записал. Теперь все записывай обязательно, — подытожила она и громко отхлебнула горячий горький чай.

— Да, теперь без этого никуда, — писатель постучал пальцем по лежащему рядом с ним блокноту. — Тебе, кстати, денег не надо?

Анита смущенно опустила глаза и поджала губы. Дед все понял без слов и, поспешно встав из-за стола, ушел в гостиную.

Минут через семь он вернулся, держа в трясущихся руках большие квадратные очки.

— Аничка, ты… Ты не помнишь, за чем я ходил?

— За деньгами, дед, — говорить это было невероятно стыдно.

— За какими деньгами? — вдруг нахмурился дедушка, и его голос приобрел какой-то холодный металлический тон.

— Ты спросил, нужны ли мне деньги, и…

Девочка осеклась, наткнувшись на злобный взгляд старика.

— Никаких денег ты не получишь, шлюха, — отчеканил он. — Вся в мать.

Глаза Аниты стали большими и круглыми от удивления. Она впервые видела дедушку таким.

Старый писатель тем временем взял в руки кухонную тряпку и со всей силы хлестнул ею девушку по спине.

— Пошла вон!

Та послушно встала и, проигнорировав деда, направилась к выходу. Он продолжал со злостью сыпать удары; прикосновения грязного полотенца к коже и одежде обжигали и были противны.

— Тварь поганая! — заорал вдруг старик. — Ненавижу тебя, мразь! Ты убила моего сына, Мия, ты, блядь!

«Он зовет меня именем матери… Все плохо», — заключила Аничка. Уже обувшись, она вдруг в гневном порыве вытащила из сумки пистолет и заорала:

— Стой, сука!

Дед оторопел и прекратил хлестать девочку полотенцем.

— Еще одно движение, и я тебя застрелю!

Старик, тяжело дыша, поднял руки вверх и застыл на месте.

— А… Аничка, я…

— Молчи, сука! — прохрипела сквозь слезы Анита. — Стой на месте! — прокричала она и быстро прошла в гостиную. Она знала, где дедушка с незапамятных времен прячет наличку; открыв дверцу шкафа, она стала шарить рукой по карманам висящих в нем пальто,