Тряхнув головой, пообещав себе хорошенько напиться после победы на конкурсе, я с облегчением вздохнула, заметив папку с заявкой на конкурс на комоде и проверив ее содержимое, чтобы снова не опростоволоситься, быстро побежала на выход. Я еще успеваю, а значит не стоит дарить свою победу Алене.

С такими мыслями я запрыгнула в машину, кинув папку на соседнее сидение, пристегнулась и несколько раз выдохнув, завела машину, сразу же вдавливая педаль газа. Все у меня будет хорошо, я справлюсь, добьюсь всего, чего только когда-то хотела и не могла себе позволить, но однозначно выгрызу себе лучшее место под солнцем.

Заметив мелькнувшую тень на дороге, я ударила по тормозам, слушая дикий свист и выворачивая руль, только боковым зрением замечая маленького щенка. Остановившись, я сглотнула, слушая громкие удары собственного сердца и закрывая лицо руками.

Наверное, единственной слабостью, которая была у меня, и являлись маленькие животные. Маленькие комочки, которые не могли показать средний палец всему миру, оставаясь в зависимом положении от окружающих. А эти самые окружающие и рады поиздеваться над беспомощными созданиями…

Отстегнув ремень безопасности, я уже намеревалась вылезти из машины, чтобы забрать малыша с собой, а после отвести его в приют, как сзади послышался свист шин, а после в мою машину кто-то хорошенько врезался, буксируя ее дальше.

Как в замедленной съемке, я смотрела на перепуганного щенка, вылетая из лобового стекла и падая переломанной куклой на асфальт, чувствуя, как что-то теплое растекается рядом, словно соус, рисуя причудливые образы.

Кажись все, конец…

Я никогда не задумывалась о смерти. Казалось бы, каждый человек хоть раз, но думал, что же будет дальше? Я же настолько была погружена в свои проблемы, вечно куда-то бежала, что даже не задумывалась о том, будет ли свет в конце тоннеля или нет?

И сейчас видя свое тело, валяющееся сломанной куклой посреди дороги, меня буквально затопили мысли, что же дальше? Я все еще жива и сейчас очнусь или это уже все, конец истории Элеоноры Дрязговой.

Истерично рассмеявшись, я с болью вспоминала свою жизнь, которую только бы дурак назвал простой. Сколько я себя помню, я всегда боролась. За то, чтобы сверстники относились ко мне нормально, считали равной или попросту не обращали никакого внимания. Мама меня растила одна, отец сбежал, как только узнал, что она беременна, так что с деньгами у нас всегда было трудно, и ходила я в школу, пусть и в чистом, но довольно старом, не смотря на то, что работала она на двух работах.

Часто можно услышать, что дети жестоки, но я на собственной шкуре знала насколько. Впрочем, трепетной фиалкой меня тоже нельзя было назвать, так что с класса пятого, когда терпеть уже не было сил, я с изрядной закономерностью попадала к директору за драки.

Дальше шел институт, в который я так и не поступила. Увы, но денег у нас не было, чтобы заплатить нужным людям, впрочем, как и заплатить за контракт, который нам милостиво предложили. В итоге училась я в ПТУ на повара, но разве это повод для того, чтобы сдаваться? Для меня однозначно нет, ведь когда все смеялись надо мной, почти отличницей, я решила, что стану лучшим шеф-поваром страны.

ПТУ я закончила с отличием и даже успела за время учебы неплохо подзаработать в ресторанчиках, в основном выполняя самую примитивную работу по чистке овощей. А с помощью заработанных и отложенных денег я смогла оплатить контракт на технолога пищевой промышленности в институте, время от времени посещая различные курсы у знаменитых шеф-поваров, буквально считая каждую копейку.

Переломным моментом оказалась болезнь мамы. В то время я уже более-менее прилично зарабатывала, по крайней мере, о том, что будет завтра на ужин, мы уже не думали, так что болезнь мамы была сродни катаклизму. Даже в самых страшных своих мыслях я не могла предположить, что у мамы обнаружат рак, но, увы, жизнь бывает довольно непредсказуемой штукой.

Я хорошо помню тот момент, когда врач сказал, что все, никакие операции больше не помогут и как мама, грустно смотря на меня, призналась, что устала, что у нее нет больше сил, а я со всем справлюсь. Я ведь сильная!

Тогда я долго не могла отойти, мама была для меня самым близким и родным человеком во всем мире. И нет, время не лечит, ты просто учишься жить с болью потери.

Именно такой вот разбитой я и познакомилась с Витей, добрым парнем программистом, который казался мне олицетворением доброты. И именно он, после двух лет отношений обворовал меня, слиняв к черту на кулички. После Вити был Саша, чувствующий себя крутым самцом и которому я, как оказалась, обрезаю крылья. Правда он не уточнял, что его крылья — это пиво и телевизор. И, как завершение Паша, козлина!

Конкурс!

— Простилась… — тихо прошептал рядом со мной какой-то мужчина сухим голосом.

От неожиданности я вздрогнула и отскочила от него, как ошпаренная. Я же, как его… умерла. Или это смерть? Тогда где его коса?

Пройдясь взглядом по мужчине в какой-то хламиде, непонятного болотного цвета с капюшоном на все лицо, я скептически выгнула бровь. Реально?

— Вы смерть? — уточнила я на всякий случай.

— Нет.

— Тогда кто?

— Проводник в загробный мир.

— Намекаете, что я попаду в ад? — возмущенно вспыхнула я, скрещивая руки на груди.

— Не знаю. Есть причины? — заинтересованно повернулся ко мне проводник.

— Нет, конечно.

— Тогда не попадете, — повел он плечом, снова посмотрев на мое тело, а после его взгляд зацепился за щенка, который так и остался сидеть посреди дороги.

— Мне нужно обратно! — категорично заявила я, махнув головой в сторону своего тела. Я не могу пропустить ежегодный конкурс шеф-поваров и пусть уж на этот я не успею, по понятным причинам, то в следующем году я точно попаду. Заранее приеду! Но Алена больше не победит!

— Куда? — тихо уточнил проводник.

— В мое тело! Я просто не могу сейчас умереть! Приходите, лет через пять, а лучше всего через пятьдесят пять, — бодро заключила я, расплывшись в широкой улыбке.

— Больная что ли?

— Сам ты больной! — рыкнула в ответ я, словно в меня бес какой-то вселился. — Знаешь, сколько я впахивала, чтобы утереть нос потаскухе Алене? Знаешь?

— Нет…

— Да я землю зубами грызла, ночами не спала, только и делала, что учила! Да ладно бы только это! Кто вообще мою судьбу писал?

— Судьба, — тихо прошептал проводник, начиная пятиться.

— А ну стой! — рявкнула я,