А теперь мы вновь решили вернуться к гуннам. И первую главу этой книги опять решили посвятить сюнну, как уже пытались сделать когда‐то. Но теперь мы расскажем о них лишь самое главное, а также то, что имеет хоть какое‐то отношение к гуннам. Поэтому мы начинаем свою книгу с того, что обращаемся к северным границам Срединного государства – так называли свою родину древние китайцы. Именно здесь, с точки зрения большинства ученых, и следует искать корни народа гуннов.

С первых веков китайской истории на северных границах Поднебесной обитали многочисленные кочевые племена – одно или, скорее, несколько из них в конце концов получили имя сюнну. Информацию о сюнну сохранили древние китайские хронисты, но сегодня мы уже не знаем, как звучало в их устах название этого народа, остались лишь обозначавшие его иероглифы. В современном Китае на юге страны эти иероглифы читаются «хунну», а на севере – «сюнну».

Китайские хроники в качестве предков сюнну перечисляют самые разные племена, воевавшие с жителями Поднебесной начиная с эпохи мифических Пяти императоров, правивших в третьем тысячелетии до н. э. Непрерывные войны с северными варварами привели к тому, что в конце эпохи Чжоу (с XI века по 221 год до н. э.), в дни которой Поднебесная была раздроблена на множество враждующих царств, северные царства стали сооружать на своих границах стены для защиты от ху, или хусцев – так китайцы теперь все чаще называли своих воинственных соседей (слово это могло относиться к «варварам вообще», но постепенно оно закрепилось прежде всего за сюнну9). Позднее, при императоре Цинь Ши-хуанди, взошедшем на трон в 221 году до н. э., эти и другие оборонительные сооружения были объединены в Великую Китайскую стену.

В отличие от китайских хронистов, археологи до сегодняшнего дня так и не смогли решить вопрос о происхождении сюнну – археологическая культура сюнну тех времен, когда они уже доподлинно известны под этим именем, не имеет единого достоверного корня ни на северных и западных границах Китая, ни где‐либо еще.

Но от кого бы ни произошли сюнну, откуда бы они ни появились, с уверенностью говорить о них как о народе можно лишь с рубежа IV и III веков до н. э. К концу IV века до н. э. относятся первые упоминания о сюнну, в которых они названы этим именем и встроены в исторический контекст. А в середине III века до н. э. сюнну уже всерьез тревожили северные царства Поднебесной. Знаменитый китайский историк II – I веков до н. э. Сыма Цянь рассказывает о том, как полководец Ли Му сдерживал их натиск на границах царства Чжао: «Погибло более 100 тысяч сюннуских конников. Он уничтожил [племена] даньлань, разгромил [племена] дунху, принудил сдаться [племена] линьху. Шаньюй (титул правителя сюнну. – Авт.) спасся бегством. В последующие десять с лишним лет племена сюнну уже не решались приближаться к пограничным городам Чжао»10.

Число погибших сюннуских конников, возможно, несколько преувеличено, но ясно, что сюнну к этому времени уже располагали огромной армией и выступали во главе целого ряда племен, которые позднее войдут в состав сюннуской державы. У них имелся единый шаньюй – хотя не исключено, что он был лишь военным вождем, а в мирное время его власть ограничивалась собственным племенем. Так или иначе, сюнну уже приблизились к созданию своего государства.

В конце III века до н. э. власть над сюнну принадлежала шаньюю по имени Тоумань. Император Цинь Ши-хуанди, объединивший под своей властью разрозненные царства, на которые пятью веками ранее распалось Срединное государство, оттеснил Тоуманя на север, отвоевал земли Ордоса в большой излучине Хуанхэ, воздвиг Великую стену и построил вдоль границы сорок четыре новых города. Но расходы по борьбе с кочевниками и по укреплению границ истощили силы Поднебесной – после смерти императора в стране вспыхнуло восстание, наследники Ши-хуанди были уничтожены, и престол захватил повстанческий вождь Лю Бан, вошедший в историю как Гао-ди (или Гао-цзу), – основатель династии Хань.

Пока китайцы занимались династическими преобразованиями, у их северных соседей тоже шла борьба за трон. Тоумань намеревался передать власть младшему сыну, рожденному любимой женой. Но старший сын, по имени Маодунь (Модэ или Моду), убил отца и объявил себя шаньюем11. Это случилось в 209 году до н. э.12

Придя к власти, Маодунь в течение нескольких лет подчинил соседние «варварские» племена, полностью вернул сюннуские земли, отобранные императором Цинь Ши-хуанди, и установил границу с Китаем по прежней укрепленной линии в Ордосе, к югу от Хуанхэ. С тех пор, как пишет Сыма Цянь, «вся сюннуская знать и высшие сановники покорились Маодуню, посчитав его мудрым правителем». Объединив под своей властью степняков, Маодунь в 201 году до н. э. вновь обрушил всю мощь своих войск на Китай13.

Надо сказать, что полный разгром Поднебесной не входил в намерения Маодуня. Граница между миром кочевников и миром оседлых китайских земледельцев, которая была зафиксирована Великой стеной, довольно точно совпадала с границей природных зон: к северу лежали земли, пригодные для кочевого скотоводства, к югу было выгоднее заниматься земледелием. Кочевникам нечего было делать на исконных территориях Срединного государства. Уничтожать своего южного соседа им тоже не имело смысла: начиная с правления Маодуня и на многие века вперед Китай стал для них «дойной коровой» – сюнну грабили его пограничные земли, обеспечивая себя продуктами земледелия и ремесел. Для того чтобы хоть как‐то обуздать кочевников, китайцы заключали с ними бесчисленные договора о мире, в рамках которых посылали в степь подарки, скорее напоминавшие дань.

Забегая вперед, отметим, что примерно такую же политику по отношению к своему великому оседлому соседу – Восточной Римской империи – позднее проводил вождь гуннов Аттила. Вообще нельзя не заметить определенного сходства между создателями сюннуской и гуннской держав. Оба они пришли к абсолютной власти, убив один – отца, другой – брата. Оба в кратчайшие сроки подчинили себе множество близких по образу жизни кочевых народов. Оба создали огромные, но сравнительно рыхлые державы, не имевшие четких границ, кроме одной – границы с богатым земледельческим государством, совпадавшей с границей между природными зонами. Державы эти существовали в значительной мере за счет набегов на земли богатых соседей и за счет дани, которую эти соседи вынуждены были платить.

Устав от постоянных вторжений сюнну, император Гао-ди отправил к Маодуню послов, чтобы заключить «договор о мире, основанный на родстве», и предложил в жены шаньюю свою дочь. Правда, ближе к делу принцессу пожалели и вместо нее к Маодуню отправили другую девушку, выдав за дочь императора14. Вероятно, шаньюй догадался о подмене, – по крайней мере, наследником его стал сын от другой женщины. Но скорее всего, подлинность принцессы не особенно волновала Маодуня. Гораздо больше его интересовало, чтобы в степь вовремя поступали регулярные подарки, которые ему причитались согласно тому же договору.