чувствительность это „только внутренняя дрожь жизненности“, что воспроизведение есть „негативность, как простой момент чувствительности“ и т. д. И с этим направлением естественно-научная полемика совершенно излишня: оно должно исчезнуть вместе с распространением естественно-научных знаний. Их несправедливо и теперь в истории философии время от времени приводит в связь с Кантом. Они с ним не имеют ничего общего. Это великолепно представлено на одной старой брошюре: Кант умер и возносится на воздушном шаре на небо, Гегель et consortes[1] смотрят на поднимающийся шар и простирают умоляюще свои руки. Но Кант не бросает им ничего, кроме своего парика, палки и т. д., больше они в самом деле не восприняли из учения Канта»[2].

Здесь необходимо еще упомянуть об особом ответвлении спиритуализма, которое может быть названо идеализмом. Как и чистый спиритуализм, идеалистическое учение в основу кладет факт, что нам даны лишь психические процессы, т. е. ощущения и, как дальнейшее их производное, представление. Дальше этого в представлении внешнего мира мы идти по этому учению не можем. Если Кант и признал «вещи в себе», которые будто бы лежат в основе с феноменов или явлений, то он в этом отношении согрешил против логики, приняв за причины явлений нечто такое, что лежит вне их, так как нельзя из чисто психического составить нечто совершено от него отличное, т. е. материальное. Таким образом, это учение требует, чтобы мы «оставались» всегда только в круге одного психического, вследствие чего философию этого рода называли также имманентной. Между прочим, это учение отвергает и местоположение наших ощущений в мозгу, что известно в философии под названием гипотезы интроекции. По этому учению наши ощущения и представления лишь зависят от известных частей мозга в отношении своих свойств, но они ничуть не имеют там пространственного местоположения; нет надобности признавать, что ощущение возникает в мозговой коре, откуда оно вновь должно быть перемещено в пространство, т. е. вне нас. Достаточно признать, что ощущение всегда лежит вне нас в том месте, где мы находим видимые, слышимые и осязаемые предметы. Мы живем, следовательно, в сфере ощущений лишь зависимых от мозга, но лежащих вне нас; таким образом, необходимо признавать реальность тех самых ощущений, которые новейшая философия подвергает анализу. Зависимость же от мозга можно обозначить как обратное действие мозговой коры на сферу ощущений. «Это обратное действие, по Цигену, следует определенным законам, которые так же безусловны, как и законы природы». «От законов природы они отличаются тем, что не протекают с уловимой скоростью во времени и пространстве».

«Идеалистическая теория, – говорит в другом месте Циген[3], – не принимает без оговорок противоположности между материальным и психическим… но ставит предварительно критический вопрос: действительно ли оба ряда, материальный и психический, даны изначала и один рядом с другим? На это она отвечает отрицательно и во всяком случае с полным правом». «Обыденное воззрение, которое, в сущности говоря, под деревом, огнем и т. д. всегда понимает то, что оно видит и чувствует, т. е. свои ощущения, в гораздо высшей степени право, чем это желает признать метафизика»[4]. Основателем и видным представителем этого учения должно признавать английского философа Беркли, новейшим же представителем этого учения является Шуппе и, между прочим, также врач-психиатр Циген.

Рядом со спиритуалистическим воззрением развивалось совершенно противоположное ему материалистическое воззрение, согласно которому духа, или души, нет, в мире же существует только материя или вещество.

Материалистическое воззрение является одним из старых философских воззрений. По учению древних философов (Анаксимен, Анаксагор, Диоген Алоллонийский, Гераклит и др.) под душой понимали нечто в виде тонкой материи, содержащееся в груди и проникающее в легкие вместе с воздухом при рождении. Согретый воздух, содержащийся в груди (так называемая пневма), является по этому учению не только основой жизни, но и основой души. Самонахождение души одни признавали то в легких, то в сердце (Аристотель), то в полостях мозга (Гераклит, позднее Гален), то в поверхностных его слоях (Эразистрат и др.) Но не следует забывать, что между материализмом древних и позднейшими материалистическими учениями существует немаловажное различие. В то время как древние под названием духа понимали особую тонкую материю, которую отличали от более грубой материи или вещества, лишь количественным образом и которая по их понятиям была соединена с последним чисто внешним образом, позднейший материализм опирается главнейшим образом на существование тесной связи между телесной и духовной сферами организма, причем последняя будто бы вполне обязана первой своим происхождением.

Представители этого взгляда смотрят на душу как на одно из проявлений организованной материи или же как на непосредственный продукт мозговой деятельности. По природе своей душа является, по этому взгляду, результатом молекулярного движения частиц /материи подобно тому, как, например, звук является результатом колебания струны.

В XVII в. материализм нашел одного из видных своих представителей в лице Гоббса, который признавал за реальное в мире только искусственные и естественные тела. В следующем, XVIII столетии материализм, как известно, нашел своих представителей в лице Ла-Меттри[5], Гельвеция и Гольбаха; наконец в XIX в. с новейшими успехами физиологии материализм снова нашел видных представителей, особенно в Германии, в лице Бюхнера, Молешотта, Фохта и др., а также и в прочих цивилизованных странах.

Следует иметь в виду, что для некоторых материалистов психическое, являясь производным физического, ничего к последнему не прибавляет, так как вся закономерность явлений обусловливается лишь физическими законами, тогда как психические явления лишь сопутствуют физическим, не прибавляя к ним ничего нового и, ничего не изменяя. Психическое по этому воззрению является не чем иным, как простым эпифеноменом физического.

По Ж. Сури, например, «Декарт в общем был прав, говоря, что все живые существа суть лишь автоматы. Его ошибка состояла в том, что он извлек человека из бесчисленной толпы его низших собратий. Бессознательные и сознательнее психические процессы всегда представляются процессами автоматическими. Сознание, когда оно существует, к этим процессам прибавляет ничуть не более, как тень к телу».

Наконец, монизм в собственном смысле, как мы видели, признает реальное существование как духа, так и материи; но и то и другое ничуть не являются противоположностями друг другу, как в дуалистическом воззрении, а, напротив того, оказываются слитными между собой. С признанием единства и материи и духа вся природа является одухотворенной, в силу чего воззрение это называлось иногда пантеистическим.

Лучшим выразителем этого воззрения в XVII в. является Спиноза, проповедовавший единство сущностей, или субстанций. В XVIII в. это воззрение выразилось в учениях английских и французских деистов, обоготворявших природу, а в XIX в. оно снова проявилось в учениях некоторых философов Кантовой школы, как Шеллинга с его «субъектом – объектом», Шопенгауэра, Гартмана и