Про воблу

Между прочим, тогда вобла была совсем другой, с неповторимым волжским духом. Сейчас вы такой воблы не купите, она ничем не отличается от другой вяленой рыбы.

Впрочем, слово «вяленая» к этой, сегодняшней рыбе совершенно не подходит. Я знаю, как вялить рыбу и всегда делаю это сам. На заводе её не вялят, а просто сушат в печи, а раньше честно вялили на свежем воздухе.

Вообще, вобла была моим любимым лакомством. Я мог съесть за один присест килограмм воблы, благо стоила она ровно 90 копеек.

Я скучаю по той, настоящей вобле и собираюсь сам наловить её на Ахтубе, и сам завялить, как положено.

Но вернемся в нашу коммунальную баню: в конце концов, папа нашел,   чем меня занять  – он покупал кулек замечательных соленых сушек (их тоже теперь нет, то есть бывают, но не те), и я их с удовольствием грыз, пока взрослые со смаком потягивали пиво.

Чтобы закончить с «бытовой техникой», скажу, что стиральных машин тоже не было, так что на кухне еще и стирали всякую мелочь (крупные вещи сдавали в прачечную). Про посудомоечные машины я, вообще, не говорю – посуду мыли все в той же многострадальной  кухонной раковине.

Живительный источник

В целом, у нас на 23 человека было два источника воды – раковина в туалете и раковина на кухне. Помыть руки и лицо, почистить зубы (кстати, тогда зубы чистили зубным порошком, как в «мойдодыре») в туалетной раковине было проблематично –  туалет редко бывал свободен.

Оставалась  все та же раковина на кухне – не удивительно, что возле неё разворачивались настоящие  сражения, были и пострадавшие. Между прочим, основная работа милиции тогда была именно коммунально – бытовые разборки, преступность – во вторую очередь.

Вы, молодые живете в отдельных квартирах с  центральным отоплением, ванной, душем, холодильником, стиральной машиной и телевизором (кстати, первый телевизор появился у «богатой» Елены Назаровны, когда мне было уже лет пять, если не больше, и был это КВН с малюсеньким экраном и большущей линзой).

У вас нет проблемы – попасть в туалет или помыть руки, вы не знаете, что такое помывка раз в неделю. Если бы обитатели нашей замечательной коммунальной квартиры попали в такие условия, они бы решили, что попали прямо в рай.

Я не говорю, что отдельная квартира – это предел мечтаний.  Время идет вперед и сейчас совсем другие жизненные ориентиры. Просто научитесь ценить то, что у вас есть.

Между прочим, и сейчас пятая часть петербуржцев все еще живет в коммунальных квартирах, а в провинции множество людей живет в холодных, ветхих  и дырявых бараках, без воды и канализации. Вот эти люди позавидовали бы и нам, жившим в теплой и уютной  коммуналке.  Позавидовали бы нашему единственному туалету, и нашей кухонной раковине.

А вот это плохо, очень плохо, так не должно быть, ведь прошло уже почти семьдесят лет, а перспективы никакой.

0

Да – ссорились

В общем, поводов для ссор было немало, и они возникали каждый день, и не по одному разу. Но какой – то враждебности и «нетолерантности» я не помню. Люди помогали друг другу, люди сочувствовали друг другу в трудные моменты, делились солью, сахаром, лекарствами, присматривали за соседскими детьми.

Елена Назаровна, после нашего отъезда, еще лет десять – пятнадцать звонила маме – спрашивала: «как там женечка?». А, вообще- то, она была женщина мощная и строгая, и все её боялись, кроме деда Моисея («моисейки», как она его называла).

«Моисейку» Елена Назаровна очень любила и уважала – по  моему, бабушка её даже немного ревновала. Надо сказать, что мой дед (фронтовик, тяжело раненый на ленинградском фронте) пользовался в нашей коммунальной квартире большим авторитетом.

Кроме того, он был большим весельчаком и, что называется, «любимцем публики». Когда «разборки» грозили перерасти в драку, женщины бежали к Моисею Исааковичу и просили их рассудить.

Дед выходил в коридор в своих неизменных подтяжках, с большим и солидным животом, расспрашивал – в чем суть конфликта. Тетки, наперебой, выкладывали ему свои обиды. Дед всех внимательно выслушивал, потом рассказывал парочку подходящих к случаю анекдотов и женщины успокаивались.

В чем суть ссоры, все как – то сразу забывали.  Но когда нужно было решить вопрос по – существу, дед выносил свой аргументированный вердикт, например, устанавливал порядок пользования плитой в вечернее время.

Правда, когда дело заходило слишком далеко, и дед чувствовал, что с разъяренными женщинами уже не совладать, он запирался в своей комнате и делал вид, что спит.

Вот такой у нас был «мировой суд».

Первый раз, в первый класс

В 1959 году я пошел в школу. Школа была где – то возле Театральной площади – в 15 минутах ходьбы от нашего дома на канале Грибоедова. Помню свою первую учительницу – Нину Васильевну, она была уже немолодая, полная и довольно строгая женщина

Могла дать и хороший подзатыльник, но дети ее любили, потому что она была добрая. Надо сказать, что родители никаких претензий к подзатыльникам не имели, им было вполне достаточно того, что детей учат и что за детьми присматривают.

Дед пару раз показал мне дорогу домой, потом я ходил в школу самостоятельно, хотя нужно было пересекать  большую улицу (вроде бы – проспект Майорова). Сейчас многие родители водят детей в школу до 12 лет, некоторые и до пятнадцати.

Более того, я иногда заходил в гости к своему приятелю (как его звали уже не помню, но помню, что жил он в маленькой каморке со своей мамой – дворничехой).

Мама очень стеснялась своей убогой обстановки и угощала меня дешевым соевым тортиком (стоил он где – то 60 копеек). Мне такие тортики очень нравились (до сиз пор люблю соевые батончики  – вот они сейчас лежат передо мной).

Но дело не в тортике, а в том, что я задерживался из школы на час или больше и никто особо не беспокоился – другие были времена, не такие волнительные. И дети были более самостоятельные.

Первый поход в магазин

В семь лет меня впервые послали одного в магазин – купить конфет (думаю, что в воспитательных целях). Я купил двести грамм своих любимых конфет «Сибирячка» (похожие на «Раковуюшейку»).

До сих пор помню этот свой первый самостоятельный поход в магазин  и  этот первый доверенный мне серенький, неказистый  рубль.

В 1960 году мои родители (оба они работали в строительстве) получили отдельную двухкомнатную квартиру в кирпичной «сталинке» на улице Скороходова в Петроградском районе.

Дом был построен для медицинских работников, но несколько квартир было выделено для строителей. Конечно, не все строители  в 1960 году получали отдельные квартиры, но