Январь 2014 г.

Если в итоге в нем еще остается что-нибудь загадочное, не стоит удивляться: ведь каждый человек — это загадка, и никто ни о ком не знает всей правды.

A.A. Милн

О Киме Филби написано множество книг, включая и ту, которую главный персонаж написал о себе сам1. В них описана большая часть событий его жизни. Но, учитывая нашу с Филби многолетнюю дружбу, я все же полагал, что, несмотря на отсутствие каких-то потрясающих откровений, я мог бы восполнить кое-какие пробелы в том, что уже издано, и, возможно, исправить ряд, с моей точки зрения, неправильных представлений. Удалившись с государственной службы, я хотел бы представить публике свои собственные воспоминания.

Это отнюдь не исследование. У меня нет каких-либо документов или писем, нет доступа к неопубликованным материалам. И уже много лет я не связан с работой в разведке. Я пишу по памяти, то и дело подталкиваемый различными книгами и статьями на эту тему, хотя многие даже не читал. По поводу ряда эпизодов военного периода, — там, где мои воспоминания отличались от существующих документальных версий, — я консультировался с бывшими коллегами по разведке, ныне находящимися в отставке.

В первых статьях Sunday Times, опубликованных в 1967 году, фигурировали многие факты из профессиональной карьеры Кима Филби. Хотя эти статьи и вызвали у меня ряд трудностей с оглаской тех или иных фактов, думаю, что Sunday Times помогла выработать ценный принцип, который я полностью поддерживаю: если текущей и будущей работе Секретной службы никто серьезно не препятствует, она не имеет никакого права на постоянный иммунитет от испытующего взгляда и критики общественности; она не может рассчитывать на то, что ошибки и провалы будут замалчиваться неопределенно долго.

В моей книге первые девять глав (исключая гл. 4, которая в значительной степени является автобиографической) в хронологическом порядке описывают мое знакомство с Кимом Филби с момента нашей первой встречи в 1925 году и вплоть до последней встречи в 1961 году. Я стремился, насколько возможно, не копировать то, что написано другими авторами, а полагаться на собственные воспоминания. Однако в жизни Килби было несколько периодов, о которых я знал не так много. Особенно это касается периода учебы в Кембридже, гражданской войны в Испании, пребывания в Вашингтоне и Бейруте; когда мне приходилось упоминать об этих периодах, обычно я привлекал другие источники. Но по большей части я описывал все так, как видел это собственными глазами, с некоторой оглядкой на прошлое. Период 1941–1945 годов и работа в Иберийском отделении Секции V Секретной службы рассмотрены довольно подробно. Вопросы разведки военного периода освещены мной достаточно широко — так же, как и у других авторов; но события послевоенного периода по большей части упоминаются лишь мимоходом. В главе 12, отнюдь не претендующей на глубокий анализ Кима Филби как человека и как шпиона, приводятся некоторые соображения по поводу его мотивов и характерных черт личности.

Не могу согласиться с утверждениями некоторых авторов о том, будто Филби был, по сути, обыкновенным человеком, оказавшимся в экстраординарной ситуации; я бы сказал так: он был необычным человеком, который искал и нашел для себя необычную ситуацию. Опираясь на то, что мне известно о самом Киме и о Сент-Джоне Филби, я не верю в теорию о властном или доминирующем отце.

Я стремился избежать как осуждения, так и оправдания того, что совершил Ким. Это не потому, что у меня нет сильных убеждений, а потому, что я пытаюсь выстроить фактический отчет о том, что мне о нем известно. Если бы через каждые несколько параграфов я высказывал нравственное негодование, то тем самым лишь внес бы ненужную сумятицу в ход повествования. Если тот личный взгляд на Кима Филби, который я представил в книге, получился более дружелюбным, чем у ряда других авторов, что ж, значит, именно таким я его себе и представлял…

Тим Милн

Советская организация, в которую Филби вступил в 1930-х годах, до того, как в 1954 году обрела всемирно известную аббревиатуру КГБ, сменила несколько названий. Я не стремился отслеживать эти изменения, которые попросту смутили бы читателя, не говоря уже об авторе. Там, где этого требует контекст, термин КГБ, как предполагается, включает в себя и своих предшественников, а термин НКВД — своих; промежуточные наименования не использовались.

Кроме того, везде по тексту книги я использую аббревиатуру СИС, а не МИ-6; а также МИ-5, а не термин «Секретная служба».

Сентябрь 1925 года. Очень маленький мальчик, весьма довольный собой, пытается прижать за дверцей серванта мальчика побольше. В это время за происходящим с тревогой наблюдает другой маленький мальчик. Это я.

Таковы мои первые воспоминания о Киме Филби. Часом ранее я разместился на Литтл-Динс-Ярд, 3 — в составе новой группы королевских стипендиатов в Вестминстер-скул. Для Кима, который был всего на шесть месяцев старше меня, однако выглядел маленьким в своем итонском фраке и цилиндре1, начинался второй год учебы. Сорок обитателей проживали в отдельном доме, названном колледжем, который был своего рода школой внутри школы — с собственными традициями, правилами, форменной одеждой и лексиконом. Учащиеся первого года обучения должны были постичь все эти тайны за две недели. В это время каждого младшего ученика прикрепляли к ученику второго года обучения, который не только становился его наставником, но и брал на себя ответственность за любые прегрешения своего «протеже». Мой собственный наставник был теперь зажат за дверцей серванта, а я задавался вопросом — несправедливо, как потом оказалось, — чем он будет мне полезен, если не может справиться с этим маленьким драчуном, к тому же заикой.

Ким был единственным в колледже, да и, наверное, во всей школе, о ком я слышал раньше. В течение приблизительно десятилетия на рубеже веков мой отец и его брат Алан, а также отец Кима, Сент-Джон Филби2 и брат его отца тоже учились в Вестминстере, а первые трое — в колледже. В 1890-х годах Сент-Джон Филби был учеником подготовительной школы, которую основал и директором которой являлся мой дед Дж. В. Милн. (В своей автобиографии3 он пишет: «Не могу не чувствовать, что в лице Дж. В. Милна мы наслаждались наставничеством одного из величайших педагогов того времени — естественно, величайшего из всех, кто повстречался на моем жизненном пути».) Эти два семейства ранее были знакомы, но пути их в дальнейшем разошлись. Я ранее никогда не встречал ни одного из Филби, но мой отец посоветовал мне присмотреться к сыну Джека Филби.

В книгах и статьях о Киме освещена значительная часть его учебы в частной школе. В некоторых источниках высказывалось предположение о том, что он во многом был продуктом системы и что, когда заподозрили неладное, система сомкнула ряды и успешно защищала его несколько лет. В это время Вестминстер-скул и особенно колледж были не слишком типичны для школьной жизни, а сам Ким Филби был весьма нетипичной фигурой даже для Вестминстера.