оказалась поразительно комфортной. Что же, сомнительный плюс… все равно этот визит являлся совершенно бредовой затеей. Жизнь, согласно только ей ведомой причине скрутила ни в чем не повинного мужчину до состояния «бараньего рога». Таким образом, Траверсу было нечего терять или опасаться — в любом случае, хуже стать не могло. Хуже было, попросту, некуда — вышеупомянутая стена, жестокий «друг» и неутомимый спутник Вайса, надежно отсекала от него возможность завести семью или, на крайний случай, отдаться в сладкие и порочные путы желанного блуда. Между тем гадалка, которая по прежнему не удосужилась сорвать перед Траверсом покров тайны со своего имени, ловким движением вытянула из-за основания лежанки рамку, блестевшую тонкими линиями нержавеющих труб. Предвосхитив справедливый вопрос, начавший тлеть в глазах Вайса, она объяснила:

— Я чувствую за твоими плечами что-то огромное, куда больше, чем ты и вся твоя раздутая важностью жизнь. Я погружу тебя в гипноз, и ты ответишь на вопросы, на которые при всем желании не сможешь ответить в сознании. А это, — глаза женщины мазнули по металлической рамке, — Для моей безопасности. Ты мужик здоровый, вдруг, начнешь дергаться, — впервые за все время губы гадалки расцвели скупой и едва теплой улыбкой.

Траверс поразительно легко позволил приковать себя — поразительно для него самого. Он чувствовал хватку этой особы — гадалка действительно производила впечатление человека, досконально разбирающегося в своем странном «ремесле», чудом не канувшем в лету вкупе со средневековым безвременьем, где чуть не растворилась молодая и случайно возникшая цивилизации Твердыни. Впрочем, прошлое планеты сейчас интересовало Вайса в последнюю очередь — он уже устраивался на лежанке для погружения в настороженную дрему. От гадалки не исходило никакой опасности, и вверять себя ей на время отключения сознания Траверс не боялся — что она могла сделать? Все его немалое имущество находилось в введении дейнезианской администрации. Многие жители Твердыни из «общих» зон сочились злобным цинизмом, добавляя к этому слову «оккупационная», однако сам Вайс категорически отвергал эпитеты подобного толка, считая их уделом несознательных людей, отрицавших очевидное. Разделяя идеалы и стремления «оживших машин» с далеких звезд — последователей Дейнезиана — Вайс формировал личный капитал из набора различных навыков, доведенных до крайне высокого уровня, а также широко станочного парка наравне с впечатляющим изобилием инструмента. Что бы ни произошло, гадалка точно не сможет лишить Траверса данного богатства. К тому же, в случае его долгого отсутствия, высокопоставленный приятель Вайса и одновременно управитель индустриального парка, где тот держал мастерскую, гарантированно хватится и легко перевернет половину «общей» зоны проживания людей Грейссена.

— Так, Вайс, попробуй расслабиться и думать о своем главном вопросе… — гадалка не успела продолжить — ее, не желая того сам, прервал Траверс:

— Да я, бл… и так думаю о нем каждый день. Который год, — мужчина не мог позволить себе кричать и, тем более, ругаться, посему резко прошипел реплику. Как ни странно, хозяйка комнаты пропустила проявление раздражения со стороны клиента, оставив выпад без комментария.

— Если все пройдет гладко, ты довольно быстро… скажем так, уснешь. Я работаю в мягком режиме, и, если «копнем» глубже, чем стоило, я незамедлительно выведу тебя из гипноза, — дождавшись утвердительного и одновременно смиренного кивка Траверса, гадалка продолжила нехитрые наставления:

— Все. Я включу фоновую музыку и стану подводить тебя к нужному состоянию различными вопросами, которые могут вовсе не относиться к твоей проблеме. А я чувствую — проблема серьезная… Предки замешаны. Груз-то… тяжелый.

Эта примитивная словесная конструкция внезапно вызвала у Траверса физически ощутимый внутренний озноб, сжавший ледяными крючьями органы и выдавивший из глаз мужчины нежданные слезы. Гадалка, вероятно, привыкшая за время странных практик и к куда более ярким проявлениям, даже не повела бровью — действительно, что такого? «Такое» начнется через несколько минут, когда этот пример эталонного мужчины, и, вместе с тем, идейный прихлебатель оккупантов, покинет пределы рутинного сознания. Для подобных случаев у нее под лежанкой скрывались еще несколько выдвижных рамок из тех же нержавеющих труб для фиксации посетителей — старый клиент сварил для нее эти конструкции, гарантирующие безопасность женщины во время сеансов.

Искусственная кожа лежанки с готовностью приняла на себя тяжесть увитого жилами тела Траверса, убаюкивая его вкупе с размеренной музыкой, что являлась редкостью для жителей «селекционных» зон. Гадалка действительно спрашивала, подчас, откровенную ерунду, однако совокупность приемов привела к тому, что в душе Вайса впервые за несколько лет зародились робкие ростки покоя и… удовлетворенности ситуацией. Коварные в своей мягкости щупальца забытья обвили разум Траверса, погружая его в бездну, где он надеялся обрести решение главной проблемы всей своей жизни…

2

Сердце не справлялось — словно неисправный, истершийся насос оно надсадно прогоняло кипящую кровь по телу, тщетно пытаясь наделить силой мышцы, давно ставшие похожими на комки ваты. Легкие жадно втягивали горячий и насыщенной влагой воздух с запахом железа, однако это не приносило никакого облегчения — к тому же, Траверс почти ничего не видел. Перед его лицом плясала темно-серая стальная поверхность, озаряемая пятнами света, неравномерно падающими сквозь вырезы. В какой-то момент Вайс заметил кусок синего неба, промелькнувшего среди рамок этого выреза, расположенного, как мужчина понял, строго напротив глаз. Следующим кадром стал облитый блестящей сталью… человек, отводящий для укола руки, сжимающие огромный, чуть искривленный нож. Траверс, не успев осознать даже сотой доли происходящего, рефлекторно и поразительно умело отвел удар в сторону своим оружием, как две капли походящим на странный меч противника. Резкости движений не наблюдалось у обоих вымотанных противников, однако Траверс едва стоял на ногах, и даже незначительная потеря равновесия оборачивалась для него фатальной тяжестью. Ни разу в жизни не сражавшийся на древнем и откровенного примитивном оружии, Вайс необъяснимым образом знал, что для него главное сейчас — беречь подмышки, хрустящие кольчугой при любом движении. С каждым новым уколом оппонент приближался к заветной цели — поразить шокированного происходящим Траверса в верх левой руки, поскольку ему уже удалось вырвать или срубить круглый щиток-рондель, защищавший уязвимое место. Мелкое железное кольцо не станет серьезной преградой для массивного клинка, сходившегося в хищное острие, устремленное к податливой человеческой плоти.

Траверс не имел даже обрывка мыслей, способного объяснить происходящее — кем был его противник, за что они сражались и, шире, где сейчас находился недавний житель «отборной» зоны крупного индустриального города. Последнее из воспоминаний Вайса плескалось в убаюкивающих волнах голоса гадалки… Вот же сука! Это она дала ему какой-то порошок, вызывающий галлюцинации! Или вовсе окуривала сводящими с ума дымами, пока он — наивный дегенерат — лежал прикованным к этой проклятой скамье! Глухой