яркость вкуса. Затем, ощутив возбуждение в набухшем уде, он растолкал спящую ночную спутницу, и бесцеремонно запихнул член в ее рот, заставив ту инстинктивно сжать горло и раскрыть ноздри. Словно хозяин, каковым он и являлся в данный момент, Ральф обхватил женскую шею и начал совершать фрикции, пребывая в спутанных мыслях, неприятно кишащих в его голове. Отстраненно излившись, и сетуя на отсутствия былого наслаждения, Вейссер приказал куртизанке исчезнуть — все вопросы оплаты ее «труда» надлежало решить Швабсу.

Исполнительный слуга не подвел и на сей раз — потратив пару дней, он сумел отыскать десяток парней, готовых за пластины преступить законы, как городские, так и моральные. Ральф, подгоняемый зудом справедливости, искаженной в его туманном сознании, настоял на немедленной отправке впопыхах сколоченной группы мстителей в Рейнель. Глаза Швабса выражали немую обеспокоенность, и, пожалуй, в этой ситуации слуга являлся наиболее рассудительным участником. Траверс, практически, лишился и без того отнятого его положением дара речи, будучи не в силах осознать масштабы глупости предка. Ситуация не только казалась, она являлась вопиющим и дистиллированным примером эталонного пьяного бреда! Обрушив дело семьи за несколько месяцев, тупорылый Ральф без лишних размышлений ставил под удар само существование фамилии Вейссеров — его месть могла низвергнуть горькое перемирие в пламя скоротечной уличной войны, что оказалось бы совершенно неприемлемо для спокойного и делового Рейнеля. К тому же, сейчас Шлиссеры находились на пике могущества и легко могли, попросту, раздавить остатки благосостояния Вейссеров, прихлопнув их, подобно упитанной мухе. Вместо того чтобы приползти домой на коленях и, боясь поднять глаза к ликам родных, вымаливать прощение, дабы в скором будущем стать для обедневшей семьи защитой, Ральф, словно безумец, прикладывал усилия для фатального усугубления положения. Сейчас, когда его родные пытались освоиться в среде куда более мелких торговцев, которые с готовностью падальщиков набросились на уязвимых недавних воротил, статус Ральфа, как городского рыцаря мог действительно спасти семью от нападок. Одно появление сильного воина, облаченного в зеркально отполированные латы, наравне с возможностью вызова на суд чести, было способно охладить пыл почти любого конкурента или недоброжелателя из той мещанской среды. Однако зашкаливающий инфантилизм и откровенно глупая гордыня Ральфа с готовностью подталкивали его к решениям, что вызовут поистине жуткие последствия.

Если бы Траверса попросили обстоятельно поведать о дальнейшем, ему оставалось лишь скривить губы в выражении запредельного презрения — затея Ральф с ожидаемым треском провалилась. По пути в Рейнель из никчемного подобия отряда «устранилась» пара человек — получив задаток, они растворились среди потока остальных пассажиров, сочтя собственное участие законченным. Будь в насквозь пропитанном спиртными парами мозгу Ральфа чуть больше способности мыслить, он бы распустил подельников, но… Казалось, Вейссер стал жертвой какой-то иррациональной, необъяснимой одержимости. Прибыв в родной город и обуреваемый нездоровой жаждой действий, Ральф распорядился начать слежку за складами Шлиссеров — согласно его плану, лихие мужчины должны улучить наиболее подходящий момент и, перебив расслабленную охрану, спалить здания ненавистной семьи со всеми товарами. Сам же старший сын Вейссеров намеревался отыскать среди горожан недавнего коллегу по рыцарскому ремеслу — Кастора. После этого его тяжелый боевой нож должен пронзить тело врага несколько раз, окропив улицы кровью, что возвестит о торжестве искаженной справедливости.

Планам Ральфа оказалось не суждено сбыться — его «горе-наемники» смогли лишь ранить одного охранника Шлиссеров, потеряв в ходе скоротечной драки двух человек убитыми. Также, что сулило наибольше проблемы, защитники склада умудрились скрутить одного налетчика, который оперативно оценил обстановку и выложил о нанимателе все, что мог. Более того, ослабевший от порока Ральф и сам облажался в выдающейся степени — его рука, потерявшая всякую крепость, оказалась не способна поразить Кастора. Сильный рыцарь перехватил нападавшего, и, разбив Вейссеру его и без того крупный нос, сорвал капюшон, моментально узнал беглого жениха сестры, преступившего черту. Ральф сумел вырваться и стремглав убежать, но ему на всю жизнь запомнился холодный и наполненный мрачной решимостью взгляд сына Шлиссеров. Кастор мысленно вычеркнул Ральфа из рядов равных по силе и статусу, отныне заслуженно воспринимая его в качестве человеческого мусора — отброса, не заслуживавшего и капли сострадания.

Семья Вейссеров оказалась обречена и Ральф, постыдно поджав несуществующий хвост, бежал обратно в Вейтен — заливать вином раны на необъятной поверхности своей изрядно поблекшей гордыни. Швабс по-прежнему сопровождал господина, но его глаза все чаще излучали странную смесь горькой жалости и брезгливости. Поневоле став казначеем, Швабс видел, сколь жалкие крохи богатства остались в распоряжении Ральфа, и теперь слуга мог обеспечивать его лишь отвратным пойлом и дешевыми шлюхами, внешний вид коих не распалял чресла даже у истосковавшихся по женскому телу клиентов. Ральф почти не мылся и источал настоящую вонь, ведь подобный скотский образ жизни вкрадчиво подминал человека, придавливая его ко дну жизни, шансов выбраться откуда практически не оставалось. Через несколько недель Швабс принес с трудом осознающему себя Ральфу ужасные новости, которые тот даже не сумел воспринять подобающим образом — похмельный взгляд Вейссера блуждал по комнате в поисках спасительного кувшина с кислым вином…

Шлиссеры, заручившись решением городского совета Рейнеля, в качестве компенсации лишили семью Вейссеров всего имущества, включая дом. Также, в качестве наказания за прямое нарушение законов города, семью Ральфа лишили права не только вести какую-либо торговлю в городах Вейтендайля, но запретили само проживание в пределах родных северных земель. Отныне каждый член фамилии Вейссеров получил небольшое клеймо изгнанника и не имел права появляться на землях севернее Канала Древних. Термин «Крах» не описывал и десятой доли тех несправедливых лишений, что всепоглощающей лавиной накрыли жизнь еще совсем недавно благополучной и богатой семьи… По вине неразумного и трусливого старшего сына. Правда, к чести Ральфа, если можно так выразиться, он умудрился сохранить последнюю нить, что блеском стали связывала его с прошлым — теперь уже бывший городской рыцарь не пропил комплект доспехов и оружие, поэтому теоретически все еще мог вернуться в новый дом родителей, став защитой семьи. В этих мыслях его старался укрепить и Швабс, который отныне не имел права называть Ральфа господином — лишенному статуса не только рыцаря, но и гражданина Вейтендайля Ральфу впору было привыкать смотреть на слугу снизу вверх.

Деньги, украденные нерадивым отпрыском еще в прошлый раз, почти закончились, и Швабс более не имел возможности покрывать требования Ральфа. Хозяева гостиницы уже не раз напоминали некогда любимым и щедрым клиентам о приближении срока выселения, а жалко выглядящий Ральф грязно оскорблял слугу из темноты провонявшей комнаты, требуя продолжения спасительного пьяного забвенья. Блестящее серебряное топливо, позволявшее старшему сыну Вейссеров на