столицы. Она правила не королевством, а слугами и дворовыми работниками, и вымещала обиды на тех, кто не смел ей перечить.

На фаворитов (нынешний эсквайр отнюдь не первый) члены Знатного Собрания, а именно семь великих лордов, смотрели сквозь пальцы. Более того, они сами подсылали к вдовствующей королеве миловидных трубадуров, лицедеев и сынков обнищавших дворян. Не будь рядом с ней угодливых юнцов, она не знала бы, чем себя занять, и полезла бы в государственные дела. Или не дай бог ушла бы в монастырь. Лорды-узурпаторы могли проворачивать грязные делишки и богатеть, пока правительница формально восседала на троне Шамидана и лично подписывала указы. Реши она отказаться от мирской жизни и полностью посвятить себя служению богу — о своём праве на корону тотчас заявили бы три герцога, в чьих жилах текла королевская кровь, и Знатное Собрание прекратило бы своё существование. Что, собственно, сейчас и происходило, с той лишь разницей: королева вознамерилась уйти не в монастырь, а в мир иной.

После смерти короля Осула дворянское общество разбилось на три лагеря. Каждый лагерь поддерживал того или иного претендента на трон. Одного из них — герцога Рэна Хилда — изгнали из королевства. Точнее, изгнали его мать, а она прихватила с собой пятилетнего сына. Это произошло почти двадцать лет назад, однако треть страны до сих пор считала, что именно Рэн Хилд должен взойти на престол: его ветвь находилась ближе остальных к корням последней правящей династии.

Двое других претендентов — герцог Лой Лагмер и герцог Холаф Мэрит, — стояли сейчас среди членов Знатного Собрания и с брезгливым видом смотрели на эсквайра, целующего пальцы королевы, крючковатые, с жёлтыми загнутыми ногтями, похожими на когти птицы.

Не сдержав волну гадливой дрожи, Холаф Мэрит ещё сильнее прижал платок к носу и окинул взглядом комнату. Ему и герцогу Лагмеру впервые позволили прийти в эту крепость, чтобы они попрощались с правительницей, пока она дышит. Её супруг ни под каким предлогом не пускал дворян в своё убежище; пиры и приёмы он устраивал в Фамальском замке, расположенном в центре столицы. А после его смерти, когда крепость стала тихой обителью Эльвы, сюда уже никто особо не рвался — на поклон шли не к королеве, а к Знатному Собранию, и позволение на встречу с ней надлежало испрашивать опять-таки у Знатного Собрания. В его состав герцоги Лагмер и Мэрит не входили. Их не интересовала фальшивая власть. Они наращивали состояние, подкупали сторонников и готовились к решающей схватке.

Забыв о больной, Холаф Мэрит с интересом осматривал опочивальню, которая скоро будет принадлежать ему. Портрет короля Осула перекочует в кладовую. Старый комод и кресла с протёртыми сиденьями отправятся в камин. Два массивных серебряных шандала, каждый на двенадцать свечей — целое состояние; надо проследить, чтобы слуги не украли. Гобелены на стенах придётся менять, дабы избавиться от вони. Жаль, конечно. Эти гобелены — настоящие произведения искусства. И кровать с атласным балдахином, расшитым золотом, придётся сжечь. Это ложе король Осул заказывал для первой брачной ночи. Теперь оно превратилось в смердящий одр.

Холаф Мэрит пробежал глазами по узким застеклённым окнам в переплётах. Непозволительное расточительство для вдовствующей королевы. Или стёкла вставили при жизни короля? В Мэритском замке оконные проёмы затянуты пергаментом. В Лагмерском замке и того хуже — льняной тканью. Шпионы донесли, что Лой Лагмер вложил много денег в новый колодец и укрепление крепостных стен. Ему не до окон, он готовится к осаде.

Лучи закатного солнца переползли с подушки на лицо королевы. Она сдвинула брови, словно пыталась крепче зажмуриться. Заметив это, лекарь оттолкнул эсквайра и взял больную за руку. Священник быстро заменил серый молитвенник красным и с особым усердием принялся читать молитву за здравие.

— Похоже, смерть откладывается, — прошептал герцог Лагмер. — Только зря потратили время.

— У меня нет желания приходить сюда ещё раз, — еле слышно произнёс Холаф Мэрит и притронулся к выпирающим из-под покрывала стопам. — Прости и прощай, моя королева.

Вдруг больная открыла водянистые глаза. Осмысленным взглядом посмотрела на одного претендента на трон, на второго… и расхохоталась. Отпрянув, лекарь выронил её руку. Священник приложил молитвослов к груди и сжался, как перепуганный зверёк. Члены Знатного Собрания шагнули назад. Только герцоги Мэрит и Лагмер как заворожённые смотрели на королеву и не двигались с места.

Она хохотала дико. Кадык дёргался. Щёки тряслись. Плечи подпрыгивали на подушке. Волосы вылезли из-под чепца, а чепец съехал набок, открыв обвислое ухо.

Первым пришёл в себя лекарь. Кинулся к ящику с лекарствами, застучал склянками. Священник бросил заздравный молитвослов, схватил предсмертный и забормотал молитвы. Руки и ноги больной вытянулись, лицо побелело. Королева выгнулась, обмякла и испустила дух. Лекарь поднёс к её носу зеркальце. Прильнул ухом к раззявленному рту и с сокрушённым видом покачал головой.

Герцоги повернулись друг к другу. Их прабабки были родными сёстрами, но во внешности правнуков не прослеживалось ничего общего. Холаф Мэрит среднего роста, русоволосый, сероглазый, с короткой окладистой бородой. Лой Лагмер высокий, сутулый, кареглазый. Его каштановые волосы курчавились, как и борода. Во всём остальном они были похожи. Одеты в добротные плащи, подбитые мехом. На груди коллар — мужское массивное колье, состоящее из золотых звеньев, драгоценных камней и подвески с изображением герба фамильного дома. Обоим чуть меньше тридцати. Оба женатые, бездетные. У того и другого за спиной внушительный лагерь сторонников, а под рукой рыцарское войско. И у каждого два злейших врага: герцог Рэн Хилд и тот, кто стоял напротив.

— Она не назвала преемника, — сказал Холаф Мэрит.

— Не назвала, — эхом откликнулся Лой Лагмер.

— Разрешим спор на поле брани.

— Предлагаю вам должность Верховного констебля.

Мэрит расплылся в улыбке:

— Мой дорогой друг, мне нужна только корона. Выбирайте: бой или поединок.

— Подождите! — вмешался глава Знатного Собрания лорд Атал.

Пропустив возглас мимо ушей, Лагмер кивнул Мэриту:

— Бой.

Мэрит плюнул на ладонь и протянул ему руку:

— По рукам?

— Подождите! — повторил лорд Атал.

— Чего ждать-то? — буркнул Лагмер.

В этот миг с лестницы донёсся сбивчивый голос:

— Я сейчас… у меня важное объявление… уже иду…

Порог опочивальни перешагнул запыхавшийся человек средних лет, одетый как рядовой горожанин.

С подозрением