величием благородного феодала, оглядывающего свои владения, либо с яростным запалом сражались за рыбьи головы и хвосты, которые нет-нет да и перепадали из рыбной лавки, помимо которой тут, в бухте, приютилась еще пара покосившихся домиков.

Погрузившись в свои мысли, укутанная тень побрела прочь с причала, глядя себе под ноги, когда звериная чуйка заскреблась в холке. Взгляд поднялся сам собой и, прежде чем рассудок, принялся истолковывать увиденное. Тот, кто наблюдал за странником, был весьма заметной фигурой и даже непомерно громоздкой. Здоровяк более двух метров ростом полулежал на камнях, опираясь на один локоть. Мех на старом плаще был невесть из какой грубой щетины, уже порядком поредевший – то тут, то там не хватало клока. Судя по распахнутой на груди рубахе, здоровяку был нипочем гнев семи ветров. Первая же мысль о пьянице, не добредшем до укрытия, быстро улетучилась – ничем спиртным не пахло и в помине, крепкий здоровяк попросту был не из мерзлявых. На теле синели отметины недюжинных схваток, заметнее всего был шрам прямо на груди, у самого сердца. Помимо рубцов и ожогов, синели и рисунки на обгорелом под палящим солнцем теле, уже порядком расплывшиеся и выцветшие, выдававшие бывалого морского волка. Волосы и борода изредка пресекались проседью. На вид ему могло запросто быть за сорок, а то и за пятьдесят лет, и с первого взгляда было видно – здоровьем он не обижен. Финтан, как и любой беглец и изгнанник на его месте, насторожился, ибо уже два года как подобные встречи не сулили ничего хорошего. Несколько мгновений они смотрели друг на друга.

– Благословите в дальний путь, – здоровяк нарушил тишину и протянул руку.

Плечи Финтана невольно расслабились от добродушного тона.

– Вы обознались, – мотнул головой Финтан. – Я не священник.

– Да ну? – удивился незнакомец. – Да плевать! Неужто пожалеешь пару добрых слов? Путь мне держать неблизкий, сгодится благословение хоть кого!

– Бог давно отвернулся от меня, – горько усмехнулся Финтан.

Здоровенная ручища все еще была протянута, но слегка дрогнула от страшных слов.

– Отчего ж? – участливо спросил незнакомец.

Финтан прищурился и, сам не зная того, хмуро свел брови.

– Видно, Бог боится смотреть мне в глаза после того, что он сделал, – просто ответил Макдонелл.

Великан присвистнул.

– О как… – вздохнул здоровяк, почесав затылок. – Что ж, голубчик, не буду тогда докучать тебе. Дела, гляжу, у тебя много сквернее моих.

Невольно губы Финтана дрогнули, и греющее душу коварное лукавство все же блеснуло на поверхности.

– Все не так уж и скверно, как день назад. Большому кораблю – большое плавание, – напутственно произнес Финтан.

Морской волк посмеялся с этих добрых слов. Он положил ручищу на грудь и, оставаясь верным своему слову, не стал больше докучать.

* * *

За два года мост, соединяющий замок с островом, еще больше разрушился. Камни осыпались и падали в черную воду. Ни один здравомыслящий человек, ценящий хоть сколько-нибудь свою жизнь, не ступил бы на этот мост, да и нечего делать было в заброшенном и разграбленном замке Данлюс.

Финтан замер на несколько мгновений, глядя издали на развалину древнего родового гнезда, подняв бледное лицо к небу. Бескрайняя пелена заволокла все вокруг. Он вслушивался в вой семи ветров, в обманчивые песни морских волн. Точно язычник, читающий знаки судьбы в полете птиц, он вглядывался в небо с прищуром, и пасмурное небо резало ему глаза даже таким невнятным блеклым светом, который украдкой просачивался сквозь серые облака.

Без тени сомнения и страха Финтан Макдонелл прошел по мосту, опустив голову себе на грудь. Едва ли он мог что-либо разглядеть – шарф и поднятый воротник закрывали взор. Скользкие камни то и дело покачивались, точно норовя пугливо отползти в сторону. Некоторым булыжникам это даже удавалось, и они летели вниз. Достигнув водной глади с резким всплеском, они надежно укрывались непроницаемой толщей холодного моря и долгие годы безмятежно покоились на сером морском песке.

Миновав мост, Финтан оказался под высокими сводами: голыми, пустыми и израненными пушечными орудиями и мародерами. Замок умирал, неумолимо и уродливо. Тем больнее было Макдонеллу ступать по фамильной обители, чем более полно и ярко в его памяти оживали годы величия и процветания.

Воздух тогда был смешан с медом и хмелем. Двери распахивали настежь, чтобы выпустить натопленный жар, а вместе с ним и бойкие песни с разнузданными куплетами. Но два года назад жизнь покинула эти стены, ее отсюда вырвали, прогнали на остров Ратлин, а оттуда – в пещеры. Дальше уже было некуда бежать.

Но день сменяет ночь, старые светила сменяются новыми. Наконец путеводная звезда Финтана воссияла на небосводе. Нет, юноша не видел ее света, и даже если бы грузно-свинцовая толща облаков разошлась по велению чьей-то могучей воли, он бы не увидел ее. Но сердце билось иначе, и сердце было не обмануть, оно согревалось этим ярко-багряным светом, светом самой жизни.

Нельзя было терять ни мгновения. Миновав пустые залы, Макдонелл спустился по разбитой лестнице со съехавшими вниз плитами. Глаза быстро приспособились к привычному полумраку подземелья. На ощупь Финтан побрел к тайнику в стене. Неизвестно, от чьих глаз он скрывал свои сокровища. Может, и от своих собственных, не будучи в силах смотреть на единственный осколок некогда великого рода. Разобрав камни и вытащив реликвию, обернутую в потертое сукно, Финтан крепко сжал в руках семейную святыню – отцовский меч и герб. Это все, что он смог сохранить. Больше ничего не осталось.

* * *

Раннее утро. По крайней мере, об этом провозгласил колокол, звучавший в паре километров от притаившейся бухты. Ничто больше вокруг не указывало на то, что близится новый день. Вся та же серая завеса окружала скалы и море, все путала и меняла местами небо и воду, верх и низ, стирая меж ними грань.

Лодка стукнулась о причал, вернув Финтана из мира смутных грез – странствия научили впадать в легкую дрему сидя и иногда даже стоя. Ощущение жизни медленно возвращалось к продрогшему телу, по коже пробежали мурашки. Глаза, расслабленные лишь на несколько минут, вновь зорко принялись вглядываться в тени, что блуждали по побережью. Знакомые рыбаки, лодочники и лавочники, нелепые и сгорбленные, брели сквозь туман. Какие-то долговязые дети с редкими зубами и впалыми щеками подманивали чаек рыбьими головами, а затем с оголтелым криком то ли ловили птиц, то ли распугивали их, стреляя из рогаток, или попросту швыряя булыжниками в птиц.

– Сэр? – сипло спросил старый лодочник.

Финтан очнулся и поглядел на перевозчика. В истерзанном цингой и скверной сыростью теле едва