– Юр, не волнуйся. Если что, я буду очень громко кричать…

Несмотря на скептицизм моего жениха, однажды теплым вечером в конце бабьего лета я отправилась собирать подписи, необходимые для регистрации кандидата. Конечно, путь не близкий, но это не страшно. Почитаю в электричке книжку. Обожаю детективы: кровавые, веселые, разные. После них и в жизни хочется тайн и интриг…

Для меня, например, всегда было загадкой, почему подъездная дверь не преграда ни для кого, кроме почтальонов. Без проблем на нашу лестничную площадку проникают попрошайки, проповедники и продавцы неработающих утюгов. А вот свежую газету в почтовом ящике не всегда застанешь. Иной раз сразу пачку за несколько дней принесут.

В предвыборном штабе кандидата в мэры Афанасия Табуреткина мне, как и другим агитаторам, выдали отмычку. Толстую такую проволоку, загнутую с одного конца. Нам пообещали, что с помощью этого нехитрого приспособления откроются все двери: как с реечным замком, так и с домофоном. Мне не терпелось проверить, так ли это.

Было еще не поздно и не темно – около половины седьмого вечера. Но я подошла к первой по списку девятиэтажке с внезапной робостью. А ну как в подворотне меня действительно ждет маньяк? Или чудо-отмычка подведет, и меня примут за обычного домушника: поймают и устроят самосуд?

Но дверь открылась без проблем, и я оказалась в тускло освещенном парадном. Хотя это у них в северной столице парадные, а здесь самые что ни на есть будничные, даже затрапезные подъезды. Пахло кошками и табачным дымом. За лифтом маячили какие-то силуэты. Ну все, прощай последняя сотня, сейчас у меня отнимут кошелек да еще и по башке огреют. Наверное, прав был мой любимый мужчина. Эта работа вредная, и на ней больше потеряешь, чем приобретешь…

Однако, присмотревшись, я поняла, что в темном углу целуется юная парочка, которой, скорее всего, просто негде больше этим заняться. Так что их не надо бояться, им надо завидовать. Улыбнувшись, я прошла мимо и позвонила в квартиру на первом этаже.

Мне никто не открыл.

Я позвонила в дверь напротив.

– Хто тама? – послышался старушечий голос.

– Здравствуйте, я представляю замечательного кандидата на пост мэра вашего замечательного города Афанасия Табуреткина, – жизнерадостно завела я.

– Нету у миня табуреток лишнях. Сама на колчаногам стуле сяжу. Ты к Томке иде, на третяй этаж, у ней недавно юбилею гуляли…

Бабушка мне не открыла. И я решила не настаивать, оставить в покое старушку, предчувствуя трудности во взаимопонимании. Зато дверь следующей квартиры отворилась сразу же. На пороге маячил долговязый и прыщавый молодой человек.

– Я собираю подписи в поддержку депутата Табуреткина. Афанасий Михайлович, простите, Иванович, в Московской областной думе лоббировал законопроект о бесплатном проезде для студентов, о доплатах к стипендии. Он ваш земляк и хочет стать мэром города, чтобы отстаивать ваши интересы. Давайте поможем ему в этом.

– Стриптиз покажешь – подпишусь! – плотоядно улыбнулся сексуально озабоченный студент.

– Что вы имеете в виду? – оскорбилась я. – Могу листовку показать, могу газету. Кандидат в профиль, анфас.

– Да на кой он мне сдался, кандидат этот?

– А как же гражданская позиция? Равнодушие народа порождает беззаконие власти.

– Ладно, мне тут некогда. У меня комп завис, – поскучнел юнец и захлопнул дверь.

Да-а, что-то мне не везет сегодня. Ведь оплата у меня не повременная, а поподписная. Нет, как-то не очень прилично вышло. Объясню по-другому. Деньги мне вручают за каждую подпись. А где их взять, росчерки эти, если наш народ политически пассивен и социально безграмотен? Он никому не верит и старается ни в чем не участвовать. Подозреваю, что, если бы мне нужны были голоса против кого-то или чего-то, а не за, дело бы пошло быстрее. Наши люди ведь всегда с готовностью выступали даже против угнетения негров в Африке…

Ситуация улучшилась лишь на третьем этаже, видимо, у той самой Томки. Мне открыла женщина лет пятьдесят – моложавая и ухоженная. В хорошем настроении: наверное, после юбилея осталось много конвертов. Она согласилась подписаться за моего кандидата, впустила меня в квартиру, сходила за паспортом.

– Я в больнице работаю, на окраине города, – доверительно сообщила она. – Так наш нынешний мэр Костин еще два года назад пообещал нам дорогу отремонтировать. До сих пор ждем. Мы ладно, как-то добираемся, хотя каждый километр в автобусе пятой точкой считаешь. А представляете, больных «Скорая помощь» к нам везет, подпрыгивает. Тут и роды преждевременно начнутся, и второй инфаркт приключиться может. Короче, Костину я больше не верю, подпишусь за его конкурента. Правда, боюсь, и он болтун.

– К сожалению, глухонемые в выборах не участвуют, – вздохнула я. – Хотя, наверное, это и был бы идеальный кандидат: о нем только по его делам судили бы.

Женщина улыбнулась и, наконец-то, избавила мой подписной лист от безупречной белизны. И супруга своего заставила поучаствовать в процессе.

Третья подпись в этом подъезде далась мне труднее. Пожилой пенсионер сначала заставил меня выслушать нудную лекцию о предательстве Хрущева, сдавшего Крым без боя, и о вредительстве Ельцина, развалившего Советский Союз, но потом дед все-таки изобразил закорючку там, где я его попросила. Короче, процесс пошел.

Через час в моем листе чернело уже с десяток фамилий. Правда, каждая из них досталась мне несчетным количеством слов и ступенек, и теперь у меня болели ноги и голова. Но я мужественно зашла в следующий подъезд и сразу же направилась к лифту. Решила применить новую тактику. Не подниматься, а спускаться, начав с 9-го этажа. Может, так будет легче.

На самом верху мне никто не открыл, видимо, хозяева работают в столице и еще не выбрались из пробок. А вот на восьмом этаже я наткнулась на распахнутую дверь. Мне это сразу не понравилось.

Открытая настежь входная дверь чужой квартиры – это плохо. В больших домах больших городов дверь держат на замке, да еще и не одном. И остальные три двери на 8-м этаже панельной девятиэтажки выглядели нормальными, закрытыми. Эта же зияла, как черная дыра.

Мне стало не по себе. Понятно же, что просто так хозяева не уходят, не закрыв все замки. «Отворенная» – не от слова ли «вор»? Неужели в доме поорудовали жулики, если не кто похуже? Если здесь произошло преступление, я из сборщика подписей рискую превратиться в свидетеля, а то и в подозреваемого. В кармане-то у меня отмычка…

Но делать нечего. Когда перед тобой распахнули дверь, нужно в нее войти. Вообще-то я люблю всякие тайны и загадки. Так что мялась на пороге я больше из приличия, на тот случай, если ответственные квартиросъемщики где-то рядом. Сначала я позвонила, затем постучала в открытую дверь и лишь после этого вошла.

Темный коридор. Но дальше, в комнате горел свет. Я шагнула туда. И замерла. Гнездышко нельзя было назвать уютным: блеклые обои, старая мебель. Ни ковров, ни безделушек. Вид почти не жилой. Но жилец все же имелся. Правда, он был уже не жилец.