несколько дней практически без сна и отдыха, стоя на ногах у операционного стола, оперировал одного за другим поступающих раненных с передовой. Откуда брались силы у него и его коллег известно одному лишь Господу богу. Но, увы, силы человеческие не безграничны. После очередной операции, зашив рану бойца и сделав пару шагов в сторону стула стоящего у стены, он словно сраженный вражеской пулей, рухнул на пол без сознания. Тщетно попытавшись привести его в чувства, ефрейтор Мюллер и медбрат Краузе по приказу врача Рунге положили Герхарда на носилки и понесли в лазарет, расположенный напротив госпиталя, так как в данное время госпиталь был переполнен.

Как только они вышли из здания, тут же раздалась сирена, оповещавшая об авианалете русских. Ефрейтор Мюллер и медбрат Краузе решили укрыться возле машин, прибывшими с раненными с передовой, но не успели они добежать до него, как раздался оглушительный взрыв. Несколько авиабомб попали прямо в госпиталь, уничтожив его до самого основания. Ударная волна была такой силы, что ни машин с раненными, ни лазарета, после того, как пыль улеглась, не оказалось на месте. Ефрейтор Мюллер и медбрат Краузе так же погибли вместе с сотнями тех, кто в ту минуту находились возле госпиталя. В этом аду, взлетевшая крыша крыльца госпиталя, сделав крутой вираж в полете, каким-то чудом упала на лежавшего в без сознании на носилках Герхарда, да так, что прикрыла его от падающих обломков здания.

Вечером того же дня, по приказу немецкого командования, город Калач был оставлен ими. Куда на следующее утро вошли части Красной Армии.

Проходя мимо воронки на месте госпиталя, старший лейтенант разведроты, отдельной мотострелковой бригады Игорь Соколов под грудой мусора из досок и кирпича заметил шевеление ноги человека. Приглядевшись, он заметил под досками раненного на носилках. Подозвав двух бойцов из своего отделения, он приказал им вытащить его.

На нем не было ни каких опознавательных знаков отличия, ни документов, и даже жетона, которые обычно носили немецкие солдаты и офицеры. Соколов бойцам приказал отнести раненного в штаб, решив там разобраться. В штабе он доложил о случившемся начальнику особого отдела подполковнику Зюганову. Осмотрев его, начальник особого отдела приказал добить и сбросить в яму, где хоронят немецких солдат.

Капитан Кондратьев обратил внимание на его руки, и, раскрыв его халат, отменил приказ своего начальника. Когда его спросили, – ты что делаешь капитан?, – он ответил,

– Посмотрите на его руки, они белые и нежные.

– Ну и что?

– На плечах у него нет ссадин от приклада оружия и ремня, – затем указывая на кровь в халате, – взгляните сюда, кровь на рукаве, а также на самом халате указывают на то, что он, скорее всего, врач, и, наверное, хирург. Там где его нашли, располагался госпиталь четвертой Армии.

Приглядевшись, особист язвительно кивнул в сторону Кондратьева,

– Все-то ты знаешь, капитан. Пытаешься быть гуманным, милосердным. А ты знаешь, что если даже он и врач, но прежде всего фашист, наш враг, с которым, кстати, мы воюем? Если даже он и оперировал, так фашистов же. Так что некогда нам с ним возиться, пулю в лоб и в ров.

Тут капитан категорично ему возразил,

– Товарищ подполковник. По уставу мы обязаны его допросить. И еще, не мне Вам рассказывать о том, что в наших госпиталях катастрофически не хватает врачей и хирургов. От чего из-за банального ранения и несвоевременного оказания им помощи погибают сотни, а то и тысячи наших солдат и офицеров. Если он врач и если он тем более хирург, не лучше ли нам сохранить ему жизнь, заставить служить в нашем госпитале…

Доводы капитана Кондратьева были весьма убедительны, не соглашаться с ним Зюганов не мог, так как Кондратьев был абсолютно прав. Приказав бойцам отправить его в госпиталь, он добавил, – смотри капитан, головой рискуешь, не забудь поставить охрану возле его койки…

Так бывший майор германской Армии Герхард фон Штаубе, сам того не ожидая, оказался в госпитале недавних своих врагов. Но об этом его отец доктор Карл фон Штаубе и не догадывался…

…Эльза, собравшись духом и попросив у Господа милости, снисхождения по отношению к несчастному, направилась в дом доктора Штаубе.

Как раз в это время господин Штаубе сидел у себя в кабинете, не помня, сколько же раз за день прочитывал последнее письмо сына Герхарда. Слезы с лица его текли ручьем. Он был не в силах их сдерживать. Он все время повторял одно и то же, – Герхард, сынок, не уберег я тебя.

Странно, до сегодняшнего дня, когда он раньше пытался прочесть письмо сына, у него на это не хватало сил и воли. Каждая строка, каждые слова написанные рукой сына давались ему с трудом. И когда ему становилось невыносимо, он, его сложив, опускал в шкатулку. За эти два года Доктор Штаубе сильно сдал. Практически полностью поседели волосы. И если он как-то держался, то только благодаря дочери Луизе.

Но сегодня его одолевало какое-то необъяснимое чувство. Перед глазами смутно появлялся образ сына и, улыбаясь, он ему говорил, – Папа я жив, и мы с тобой еще увидимся…

Вот почему сегодня ему удавалось прочитывать письмо до конца, причем по нескольку раз. Когда доктор Штаубе, погрузившись в свои мысли, о чем-то задумался, как кто-то позвонил в дверь. Открыв ее, Луиза у порога увидела Эльзу. Обрадовавшись ее визиту, Луиза воскликнула,

– Здравствуйте дорогая Эльза, добро пожаловать в дом.

Когда Эльза вошла, Луиза продолжила,

– Что привело тебя к нам, дорогая Эльза?

– А доктор Штаубе дома?

– Да папа дома, прошу, проходи, – предложив, Луиза направилась к отцу.

В это время Эльзу охватил страх и чувство вины перед этой семьей. Ей захотелось убежать прочь от этого дома. Она чувствовала какую-то вину перед ними, спасая солдата, из-за которого погиб их сын. Она со своей просьбой становилась невольной соучастницей гибели их сына, а так же его жены, погибшей во время авиа налета Союзных войск на Берлин в 1944 году.

И только она хотела сорваться и убежать, как в дверях появился сам хозяин дома, доктор Штаубе.

– Здравствуйте, милая Эльза. Что ж Вы стоите у порога, – затем обернувшись назад, – Луиза, родная пригласи гостью в дом, как раз мы собирались обедать. Не составите ли Вы нам компанию? – вновь обернувшись, спросил у нее.

Эльза не успела даже выговорить, – Я…, как Луиза, взяв ее за руку, повела в гостиную. За ними последовал и доктор.

Усадив Эльзу за стол, Луиза принялась накрывать. Усевшись на свое обычное место, доктор Штаубе заговорил,

– Раньше, до