Вдаль уходила раздолбанная, некогда асфальтированная дорога. По обе ее стороны тянулся лес — густой настолько, что даже обочины заросли кустами. Это удобно. Если, конечно, кусты не ядовитые.

Перед кузовом их грузовика стоял другой, замыкающий колонну. Видимо, того самого Андрюхи. Кабина машины покрылась грязью и пылью. Сквозь изъеложенное облезлыми «дворниками» лобовое стекло был виден подвешенный в кабине выцветший динамовский вымпел.

— Чего замер, Ворожа? — пропыхтел в самое ухо Сергуня.

— Погоди, — еле слышно огрызнулся Ворожцов.

Из последнего грузовика на обочину шлепнулся рюкзак. За ним второй. Из-за кузова высунулось лицо Тимура. Снова исчезло. Потом к кустам метнулась, пригибаясь, Леся. Дальше Ворожцов смотреть не стал.

Откинув брезентовый полог, он осторожно, стараясь не шуметь, опустил на разбитый асфальт рюкзак и, перемахнув через борт, ловко спрыгнул следом. Тут же, подхватив рюкзак за лямки, отскочил к углу кузова, выглянул и мгновенно отпрянул.

Вперед до самого блокпоста тянулась вереница грузовиков. На кузове того, что остановился перед ними, стояла на заднем борту обшарпанная маркировка «Люди». Брезент был откинут, обнажая нутро кузова, а там, опершись на борт, сидели мрачные парни лет двадцати пяти на вид.

За спиной, гулко топнув, спрыгнул с борта Сергуня. Ворожцов обернулся: следом спускалась Наташка.

— Там военные, — кивнул в начало колонны Ворожцов. — Много. Так что за мной, по одному, до кустов и дальше в лес. И быстро.

— Ты, Ворожа, покомандуй еще. Дуй в кусты и не крякай. Тут и без сопливых скользко.

Ворожцов подавил желание дать Сергуне по его блондинистой голове и, подтянув лямки рюкзака, снова подошел к углу кузова. Кусты торчали совсем рядом, но тем не менее до них оставалось метра три открытого пространства. А в кузове переднего грузовика сидели человек двадцать, не меньше.

Он качнулся было вперед, но в последний момент побоялся, отшатнулся обратно. Мысленно отругал себя за нерешительность и рывком, на полусогнутых, метнулся к кустам.

Не оборачиваться! Не отвлекаться на грузовики, на военных, на водил… Ворожцов на несколько секунд убедил себя в том, что не существует ничего, кроме кустов. Он видел покачивающиеся на ветру мутно-зеленые листья, видел ветки.

Кусты встретили, немилосердно отхлестав по бокам. Чувствуя, что опасное открытое место позади, Ворожцов на бегу повернул голову. Все пронеслось перед глазами мгновенно, как упавшая на пол пачка фотографий…

Улепетывающий к обочине от последнего грузовика Мазила…

Замешкавшийся Сергуня, почему-то стоящий спиной к кустам…

Испуганная Наташка, зацепившаяся чем-то за борт грузовика…

Следующий грузовик. Ободранная надпись «Люди». Хмурые лица военных в кузове. Глаза одного из них, который заметил Ворожцова…

Они схлестнулись взглядами лишь на секунду. Тот парень в военной форме не закричал, не выстрелил, не поднял шум. Он только улыбнулся криво, уголком рта. И было в этой корявой улыбке одновременно столько понимания, грусти, боли, зависти, что Ворожцов вздрогнул, словно его ударило током.

Ветка немилосердно врезала по щеке, едва не угодив в глаз. Он поспешно отвернулся и бросился сквозь кусты в лес. Перед глазами все еще стоял борт грузовика с надписью «Люди» и взгляд военного. На какую-то секунду Ворожцову показалось даже, что незнакомый солдат, которого он видел первый и скорее всего последний раз в жизни, знал про него все. И прошлое, и настоящее, и будущее, и причины, по которым он с приятелями оказался здесь и сейчас.

Кусты остались позади. Замелькали стволы деревьев. Погони вроде бы не было. Да и зачем кому-то за ними гнаться? Ворожцов притормозил и обернулся. Никого. Неужели Сергуню с Наташкой поймали? Против того, чтобы поймали Сергуню, он ничего не имел. Надменный блондинчик с замашками гламурного подонка раздражал.

Павел, старший брат Ворожцова, видел Сергуню всего один раз и тут же выдал в его адрес весьма едкое замечание: дескать, мальчик насмотрелся Паши Воли по телевизору и решил подражать, но таланта, наглости, опыта и элементарной взрослости не хватило.

Ворожцов тогда заступился за одноклассника, но про себя подумал, что брат прав.

Брат вообще часто говорил разумные вещи, до самостоятельного понимания которых Ворожцову не хватало какой-то малости.

К брату он относился с уважением. К словам его прислушивался всегда. Особенно прежде. После того, как Павел вернулся из Зоны, пропасть между ними увеличилась. Брат стал чаще говорить о вещах совсем уж туманных. Причем Ворожцов чувствовал за его словами силу, уверенность и понимание, но сам уразуметь то, о чем говорил брат, не мог. Это угнетало.

С треском разошлись в стороны кусты. Между деревьев появилась Наташка. За ней следом бежал Сергуня.

— Где вы столько времени пропадали? — мрачно поинтересовался Ворожцов, поворачиваясь к лесу и прибавляя шаг. — А еще говорил, не командовать.

— Это все Казарезова, — на ходу огрызнулся Сергуня.

— Иди ты, — проныла в ответ Наташка. — Я и так любимые шорты порвала.

— Сама дура, — фыркнул Сергуня. — Вот поймали бы нас там, порвали бы тебе не только любимые шорты.

Сказано это было с таким превосходством, что Наташка потеряла дар речи. А спустя полминуты охота спорить прошла у всех. Ворожцов перешел на бег, Сергуня с Наташкой были вынуждены поддержать заданный темп. И хотя бежали они не очень быстро, при наличии рюкзаков за плечами желание болтать как-то пропало.

Какое-то время был слышен только топот и сдавленное сопение. Первой выдохлась Наташка: просто перешла на шаг и окликнула негромко:

— Не бегите, а.

— Тормози, Ворожа, — прохрипел Сергуня, и по голосу стало ясно, что он тоже выдохся. — А то Казарезова скопытится.

— Не дождешься, — отозвалась Наташка.

Ворожцов сбавил темп, тем более что пробежка далась ему также тяжело, зашагал не спеша. В общем, торопиться уже было некуда — за ними никто не гнался.

— Прикинь, — у Сергуни прорезался голос, — я уж бежать собрался, а Казарезова карманом за борт зацепилась и ни туда, ни сюда. Я уж думал — хана.

— Как можно карманом зацепиться? — не понял Ворожцов.

— У меня там была бабочка пришита прикольная, — с тоской в голосе поведала Наташка. — Теперь ни бабочки, ни кармана. И дырка на ползадницы. А все ты! — набросилась она на Сергуню. — Не мог осторожнее снимать, да?

— А ты бы еще вечернее платье в лес надела, — окрысился блондинчик.

— А ты и поскакал, как сайгак, меня бросил, — укорила Наташка. — А меня, между прочим, заметили. Там в кузове сидел такой и смотрел прямо на меня. Но тебе-то все равно, только о себе и думаешь.

— Кончайте орать на весь лес, — тихо сказал Ворожцов, которому уже надоела эта перепалка.