И тут приехала Мэри Таун.

Я услышал, что кто-то поднимается по лестнице, медленно одолевая ступеньку за ступенькой. Наконец наружная дверь щелкнула и со скрипом открылась. Когда я выглянул, в приемной сидела Мэри. Мы были знакомы несколько лет. Она работала с Деррин в больнице. Ее жизнь тоже была трагичной: муж страдал болезнью Альцгеймера, а сын шесть лет назад ушел из дома, никому ничего не сказав. В конце концов его нашли мертвым.

— Привет, Мэри.

Я испугал ее. Она вскинула глаза. Лицо избороздили морщины, обозначив каждый год из пятидесяти. Должно быть, некогда она была красивой, но жизнь обошлась с ней жестоко, и душевные страдания отразились на ее внешности. При низком росте она еще и сутулилась. Щеки и губы поблекли. В волосах серебрилась седина.

— Привет, Дэвид, — негромко сказала она. — Как поживаешь?

— Хорошо. — Я пожал ее руку. — Давно не виделись.

— Да. — Она потупилась. — Год.

Мэри имела в виду похороны Деррин.

— Как Малькольм?

Так звали ее мужа. Она взглянула на меня и пожала плечами.

— Ты далеко от дома, — заметил я.

— Да. Мне нужно было повидать тебя.

— Зачем?

— Хотела с тобой кое-что обсудить.

Интересно, что именно.

— Я не могла до тебя дозвониться.

— Да.

— Звонила несколько раз.

— Видишь ли… — Я оглянулся на фотографии Деррин. — Сейчас у меня довольно трудное время. Особенно сегодня.

Мэри кивнула:

— Я знаю. Извини, Дэвид. Но ведь ты неравнодушен к тому, что делаешь. К своей работе. Мне нужен такой человек. Неравнодушный. — Она снова взглянула на меня. — Вот почему ты нравишься людям. Ты сознаешь утрату.

— Не уверен, что утрату можно осознать. — Я увидел печаль на ее лице и понял, зачем она пришла. — Послушай, Мэри, сейчас я не берусь ни за какие дела.

Она вновь кивнула.

— Помнишь, что произошло с Алексом?

Так звали ее сына.

— Конечно.

— Все подробности?

— Большую часть.

— Не возражаешь, если я их перечислю? — спросила она.

Я молча смотрел на нее.

— Пожалуйста.

Я вздохнул.

— Давай пройдем в кабинет.

И повел ее из приемной к письменному столу. Она оглядела фотографии на стенах.

— Садись, — пригласил я, придвинув ей стул.

Она благодарно кивнула.

— Ну, рассказывай об Алексе.

— Ты помнишь, что он погиб в автокатастрофе чуть больше года назад, — негромко заговорила Мэри, когда я сел напротив нее. — И… что он был пьян. Он врезался на «тойоте», такой же, как была у отца, в грузовик. Машина маленькая. Она оказалась в пятидесяти футах от шоссе, посреди поля; сгорела до остова, как и он. Его пришлось опознавать по стоматологической карте.

О стоматологической карте я не знал.

Мэри собралась с силами.

— Но знаешь, что самое ужасное? До того как погибнуть, Алекс пропал. Мы пять лет его не видели. У нас была хорошая семья, и вдруг он просто… исчез.

— Мне очень жаль, — сказал я.

— Я до сих пор помню его тело на столе в морге. Так и не выбросила это видение из головы. Открываю глаза среди ночи и вижу его у моей кровати.

В глазах у нее блеснули слезы.

— Мэри, мне очень жаль, — повторил я.

— Ты ведь встречался с Алексом?

Она достала фотографию. Мы не были знакомы, я только слышал о нем от Деррин. Мэри протянула мне снимок, на котором обнимала молодого человека лет двадцати. Красивого. С черными волосами. Зелеными глазами. Ростом примерно пять футов одиннадцать дюймов, с фигурой пловца. Он широко улыбался.

— Это последний снимок Алекса, сделанный в Брайтоне. — Она печально улыбнулась. — За несколько дней до исчезновения.

— Хорошая фотография.

— Он пропадал пять лет до своей гибели.

— Да, ты говорила.

— И все это время мы ни разу не получали от него вестей.

— Право, Мэри, мне очень жаль, — вновь произнес я, понимая, что нужно сказать что-то еще.

— Я знаю, — негромко проговорила она. — Вот почему ты моя единственная надежда.

Я озадаченно посмотрел на нее.

— Не хочу казаться матерью, не способной примириться с мыслью о гибели сына. Поверь, я знаю, что он мертв. Видела его в морге собственными глазами. — Мэри замолчала, готовая, как мне показалось, заплакать. Но она откинула назад волосы и пристально вгляделась в мое лицо. — Три месяца назад я задержалась на работе и опоздала на поезд. Он тронулся, едва я вышла на платформу. Следующего пришлось ждать пятьдесят минут. Я опаздывала и раньше. В таких случаях я обычно иду в кофейню рядом со станцией, сижу за столиком, смотрю в окно. — Она сощурилась. — В тот раз я думала о работе, и тут… — Несколько секунд она вглядывалась в меня, словно решала, можно ли мне довериться. — Я увидела Алекса.

До меня не сразу дошло. Она сказала, что увидела мертвого сына.

— Я… э… не понимаю.

— Я увидела Алекса.

— Увидела Алекса?

— Да.

— Как это понять?

— Я его увидела.

Я покачал головой:

— Но разве это возможно?

— Он шел по другой стороне улицы.

— Это был кто-то похожий на Алекса.

— Нет, — сдержанно возразила она. — Это был Алекс.

— Но… он мертв.

— Мне это известно.

— Тогда как же это возможно?

— Это был он, Дэвид.

— Каким образом?

— Понимаю, что ты думаешь, — заговорила Мэри, — но я не сумасшедшая. Я не вижу мать или сестру. Клянусь, Дэвид, в тот день я видела Алекса. Я видела его. — Она подалась вперед и торопливо сказала: — Я заплачу тебе авансом. Не представляю, как еще убедить тебя в своей правоте. Заплачу вперед. Своими деньгами.

— Ты сообщала об этом?

— В полицию?

— Да.

Мэри снова откинулась назад.

— Нет, конечно.

— Надо бы.

— Какой в этом смысл?

— Так нужно.

— Дэвид, мой сын мертв. Думаешь, полицейские мне поверят?

— Почему ты решила, что поверю я?

Мэри оглядела комнату.

— Дэвид, мне знакомы твои страдания. Моя двоюродная сестра умерла от рака. Эта болезнь постепенно уносит всю семью. Ты долгое время любишь людей, видишь их живыми, свыкаешься с их существованием, а потом они внезапно уходят, и ты теряешь не только их, но и привычный ход жизни.