- Егор, у тебя что-то случилось?

- Пап, я… В общем, я сейчас кое-что расскажу, ты просто выслушай… Но перед этим я хочу заранее попросить у тебя прощения.

Подполковник Вениамин Аркадиевич Гусь напрягся. От былой расслабленности не осталось и следа.

- Егор, ты меня сейчас немного пугаешь. В чем дело? Ты во что-то вляпался? У тебя проблемы?

- Нет, пап. Просто послушай, ладно?

- Хорошо. Говори.

Он сел в свое кресло, я же принялся шагать взад-перед, пытаясь определиться, с чего конкретно начать этот непростой разговор.

- Я вчера виделся с Коротковым старшим, он просил тебя зайти. Ты слышал, что федералы под тебя копают?

- Это то, о чем ты хотел поговорить? Так Коротков сам будет с минуты на минуту, – улыбнулся папа, было заметно, что он расслабился.

- Это лишь начало…

- Егор…

- Пап, тебе не кажется, что Женева как-то очень резко появилась в твоей жизни? Она… Не думаешь, что ее могли подослать к тебе? Может, она работает на федералов, шпионит или хочет подставить тебя…

- Господи, Егор! – рассмеялся он в ответ. - Ты видел ее?! У нее образование всего одиннадцать классов, и аттестат «золотой» - там одни сплошные тройки. Даже по физкультуре и рисованию! Знаешь, о чем это говорит? Она, конечно, моя невеста, я ее люблю и все такое, но мозги мои все еще при мне. Поверь, Женева тупа, как пробка. Какие шпионские игры?! У нее в голове постоянное сквозное проветривание. Девчонке двадцать лет! Чтобы работать на федералов, надо, как минимум, иметь соответствующее образование. И потом… Коротков лично ее проверял. Будь что-то подозрительное, уж  Иван Гордеевич не смолчал бы. С его-то паранойей. С чего вообще такие мысли, Егор?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ - С того, что Ева тебе лжет.

- Очень интересно…

Я собирался продолжить, но в этот момент раздался стук, в кабинет и распахнулась дверь. На пороге, конечно же, стояла Женева. Руки скрещены на груди, подбородок высоко задран, во взгляде настороженность.

- Извините, что помешала, - совершенно не извиняющимся тоном произнесла она, - Вениамин, там мангал почти потух. Я хотела подбросить еще дров, но не знаю, где взять.

Отец вздохнул, посмотрел на меня, на Женеву, встал с кресла и спокойно произнес:

- Сейчас приду. А вы двое пока подождите тут. Вернусь и поговорим.

После этих слов отец вышел из кабинета. Повисла звенящая, давящая тишина. Но продолжалась она совсем недолго. Ева повернулась ко мне, злобно метая взглядом стальные холодные ножи.

- Какого черта, Егор? – зашипела змеей она, - Что ты задумал?

Серые широко распахнутые глаза Евы устремились в самую мою душу. В них, помимо очевидной злости, отчетливо читались волнение, опасение, паника.

Не хочет птичка вылететь из сытного гнездышка. Еще бы, тут такие развлечения!

Но только мне плевать на ее желания.

После вчерашнего, совершенно очевидно, что мы не можем находиться рядом. Я неправильно, остро, болезненно реагирую на эту девушку. Презираю и желаю одновременно. Даже сейчас эти тонкие ключицы сводят меня с ума. Руки словно магнитом тянет, хочется прикоснуться и ощутить тепло кожи. Губы покалывает от желания поцеловать. А разум горит, потому что совесть выжигает клеймо прямо у меня на лбу. Это невыносимо. Клянусь, было легче, до того, как она снова появилась в моей жизни.

Поэтому надо избавиться от нее.

Глядя  на это хрупкое, полупрозрачное создание, я глубоко сомневаюсь, что она в действительности может оказаться засланным информатором, кротом или кем-то вроде того. Но именно в этом я и собираюсь убедить отца.

Так будет лучше для всех.

Без нее нам будет лучше.

И я готов на все, чтобы отец это понял.

- Хочу рассказать отцу правду, - жестко отвечаю Еве.

- Какую еще правду, Егор?

- Любую. Лишь бы это избавило нас от твоего присутствия в этом доме.

Женева рассмеялась, но как-то совсем невесело.

- Я уже говорила, Егор, правда тебе не поможет. Только отношения с отцом испортишь.

- О, конечно, именно о сохранении моих добрых отношений с отцом ты и печешься! Самой не смешно?!

- Смешно, Егор! Ты смешной! И наивный. Это мило, конечно, но как-то совсем уж по-детски.

- В любом случае, мы врем ему и это неправильно.

- Господи, Егор! Твоя правда никому не нужна!

- Ну отчего же! – громыхнуло совсем рядом, - Я с удовольствием послушаю.

В распахнутом проеме, хищно прищурив глаза, уперев одну руку в пояс, а другую в дверной косяк, стоял отец.

ТВОЮ МАТЬ…

- И что вы замолчали? – отец прошел к своему столу, сел в кресло, откинувшись на спинку, и ожидающе рассматривал то меня, то Еву.

- Вениамин… - осторожно начала девушка.

- Сядь, Женева. Ты выглядишь бледной. И ты, Егор, присаживайся. Я смотрю в моем доме меня же за дурака держат. И главное кто – собственный сын и собственная невеста.

Его голос был жесткий, интонации не позволяли сомневаться – Вениамин Гусь зол, разочарован и теряет всякое терпение.

- Я жду. Егор, поскольку ты мужчина, к тому же мой сын, пожалуй, начнем с тебя. Насколько я понял из вашего занятного диалога, существует некая тайна. Что ж, мне неприятно, но я рад, что хотя бы один из вас испытывает угрызения совести. Я весь во внимании, сын.

Ладони вспотели, по спине пронесся табун холодных мурашек. Я словно вернулся в свои четырнадцать. В тот момент, когда отец впервые поймал меня с сигаретой. Точно также я стоял в этом кабинете и ощущал на себе его разочарованный взгляд.

Снова захотелось курить.

Пожалуй, это превращается в зависимость.

Прохожу к одному из кресел и сажусь. Перед нами за столом отец. В правом кресле – Женева, слева я. Как адвокат и прокурор перед судьей. Я не планировал проводить эту сложную беседу, а если быть честным – не беседу, а признание, в присутствии кого-либо, а уж тем более Евы.