он только наш, характерный для Польских железных дорог. Он убедился в этом, когда в середине 70-х поехал на встречу с милиционерами в Восточный Берлин. Там тоже плохо пахло, но совсем по-другому, как-то не по-нашему, по-немецки.

В течение последнего часа он прошел яроцинский вокзал вдоль и поперек раз пятьдесят. Обыскал столовую и зал ожиданий, был у кассы и на перронах. Проверил туалет на вокзале, подземные переходы и все скамейки, на которых сидели пассажиры. Однако того, кого он искал, нигде не было.

Когда почти два часа назад он понял, что молоток, который он отобрал у парня в туалете в баре, мог быть орудием убийства, он чуть не потерял сознание.

Все указывало на то, что убийца был в его руках, а он его отпустил, отобрав лишь молоток. К счастью, он запомнил, как тот выглядит. Отсюда решение Бродяка, чтобы Теофиль поехал с патрульными сначала в бар, а потом поискал его в городе.

Сейчас он был единственным человеком, который мог его опознать. Сначала он удивился словам Бродяка, когда тот сказал, что в такой толпе трудно будет найти преступника. В конце концов он дал точное описание. Длинные волосы, козлиная бородка, фланелевая клетчатая рубашка, выпущенная поверх джинсов, военные ботинки. Однако когда он с патрульными начал объезд по городу, он вскоре убедился, что похожих парней достаточно много, он насчитал человек тридцать. Когда они подъезжали ближе, оказывалось, что они ни на кого не похожи, и ни один из них не похож на нужного им человека. В баре он не застал ни одного из тех молодых людей, которые были там в то же время, что и он. А вот трое местных, смотревших в окно, сидели по-прежнему, погруженные в свои мысли. Пришли новые молодые посетители, которые громко смеялись и пытались перекричать друг друга. Их было так много, что он едва протиснулся к барной стойке. Он подозвал бармена, но тот не запомнил длинноволосого парня в клетчатой рубашке. Разочарованный милиционер заказал пиво, быстро опорожнил кружку и пошел к ожидавшей его на рынке машине.

Он приказал водителю отвезти его на вокзал. Он был уверен, что тот, кого он встретил в баре, захочет покинуть Яроцин, если он еще этого не сделал.

Пассажирский поезд из Острова-Великопольского, о прибытии которого сообщил шепелявый женский голос, появился на перроне. Олькевич стоял у киоска Рух и смотрел на всех, кто ожидал, когда поезд остановится, чтобы пройти в вагоны.

Пассажиров было много, в основном обычные люди, жители Яроцина и окрестностей, не имеющие ничего общего с фестивальной публикой. Лишь изредка встречались странно одетые люди. Интенсивное движение на станции начнется ночью и утром до полудня, когда закончится фестиваль, и все участники хлынут к поездам. Тогда в сторону Познани и в обратном направлении отправятся дополнительные поезда, чтобы отвезти по домам гостей фестиваля.

Тогда появится шанс найти преступника, хоть это будет очень трудно сделать, задумался Теофиль. Когда он подумал о том, что хватит бродить по вокзалу и Яроцину, он даже обрадовался, потому что чувствовал усталость, проведя целый день на ногах. С другой стороны, он представил себе, что будет завтра, а точнее ночью и утром, которые он должен провести на вокзале, пытаясь найти преступника. Тогда он разозлился на самого себя за то, что он настолько невезучий, что оказался в туалете в то же время, что и этот придурок. Если бы ему не приспичило, он не отобрал бы молоток, и не было бы всей этой суеты. Конечно, он не подумал о том, что сегодня они могли бы искать убийцу двух человек, а не одного, и что его появление спасло жизнь парню, на которого напали с молотком. Он думал о том, что в конце концов убийцу как-нибудь поймали бы, и все обошлось бы без его участия. Он мог бы спокойно сегодня выпить, а ранним утром был бы уже в Познани. Но из-за этого молотка Бродяк приказал начать поиски. К тому же из воеводского комиссариата сегодня должен приехать художник, с которым Теофиль должен нарисовать портрет. Но была одна проблема. Олькевич уже не помнил, как выглядел парень. Только в общих чертах, ведь он его не рассмотрел как следует. Другое дело, если бы он встретил его на улице или на перроне. Тогда он наверняка узнал бы его, но нарисовать портрет вряд ли получится.

Перрон постепенно опустел. Олькевич вынул сигарету из пачки и зажег спичку.

– Начальник, угости Зенека сигареткой.

Удивленный милиционер посмотрел вправо, откуда доносился голос. Рядом стоял грязный и вонючий парень с заклеенным носом. Он посмотрел на него, потому что он был немного похож на того, кого он искал, но это был не он.

– Какого еще Зенека?

– Это я Зенек.

– Зенек, проваливай отсюда, пока я добрый, потому что я могу тебя так отделать, что мама родная не узнает. Ей, наверное, не нужен беззубый сын?

Улыбка моментально исчезла с лица Зенека. Парень сплюнул под ноги и ушел пошатываясь.

Теофиль с отвращением смотрел в след грязному Зенеку, а потом бросил окурок на рельсы.

Мир сошел с ума, подумал он, выродки пристают к нормальным людям средь бела дня. Милиции давно следует навести порядок. Всех их посадить на 48 часов, а потом вывезти в Жулавы, чтобы привить им уважение к труду.

Он прошел по залу к милицейской машине, припаркованной у вокзала. Он должен был вернуться к Бродяку доложить, что поиски не увенчались успехом. Он надеялся, что Бродяк успокоится и скажет прекратить сегодня поиски. Но Бродяк не успокоился. Хуже того, он решил, что поиски нужно продолжать. Пока не будет результата, а это означало бессонную ночь и весь следующий день на ногах.

18:21

Кася Матеевская не ночевала сегодня в своей палатке. Со вчерашнего вечера она появлялась там несколько раз, но ненадолго. Она приходила, чтобы кое-что проверить, и сразу уходила к своему новому парню. Два дня назад на палаточном поле она познакомилась с Яреком. Он был из Познани, ему было 19, и он учился в политехе. Он приехал в Яроцин с друзьями, но у него была своя палатка. Они провели вместе несколько часов, и этого было достаточно, чтобы Кася решила, что Ярек – классный парень, и она, кажется, влюбилась. Она была не против провести с ним не только день, но и ночь. В Яроцин на фестиваль она приехала с одноклассницей Иолантой. В первый день они всюду ходили вдвоем, до той ночи, когда та встретила парней