котором объедок и пустых тарелок было больше, чем еды. Но медовуху нам принесли почти сразу же. Нас усадили на почетные места. Брат Фьялара наскоро объяснил своим родителям, что случилось, и я видел, как отец отвесил крепкий подзатыльник племяннику, а после поспешил к нам, снова извиняясь за бестолкового родственника. Я еле-еле успел попросить Рысь не пересказывать слова Фьялара ни Живодеру, ни Бритту.

Понемногу я успокоился, а тут еще хозяева принялись расспрашивать нас о том, где мы побывали и что повидали. Ну, Эгиль и поведал им про нападение драугров на Сторборг.

Фьялар слушал нас с помертвевшим от ужаса лицом, как, впрочем, и его родственники.

— Отец, сестра… у нас земля к востоку от Сторборга. Как же так? Там же такие сильные воины? Вальгард и вовсе сторхельт. Неужто он не оборонил город?

Услыхав, что и Вальгард, основатель рунного дома, и Вальдрик, его сын, и даже Скирикр мертвы, Фьялар и вовсе сник.

— Я же… в рунном доме три года пробыл. Вот только весной получил шестую руну… И сам Вальдрик меня поздравил. А потом я уплыл сюда… Как же так?

— А как же об этом никто не слыхал-то? — всплеснула руками хозяйка.

— Так мы сразу после того, как драугров одолели, и ушли. Поди, мы первые, кто добрался до Северных островов.

— Надо же ярлу сказать! Ведь Фьялар не один тут из Бриттланда. И родни полно!

А я толком и выпить не успел, и не поел. Правда, и голоден особо не был.

Хуже всего, что я не понимал, стоит ли идти к ярлу или нет. Альрик ведь как сказал: походить по городу, показать украшения и полный кошель серебра, поговорить с людьми, похвастаться подвигами и новым кораблем, посетовать, что весел стало больше, а вот хирдманов не хватает. Словом, пустить по Мессенбю, а там и по всем Северным островам, что есть такой удачливый хирд ульверов, у которых всё в достатке, вся работа спорится. А там, глядишь, и воины к нам потянутся, и работа сама прилетит. А про ярла Альрик ничего не говорил.

Впрочем, ярл, поди, не один сидеть будет. Главное, чтоб не забыли, кто им весть принес.

Так что всей толпой, вместе с родственниками злополучного Фьялара и их соседями, знакомыми и друзьями, мы двинулись к ярлу. Само собой, нас окликали встречные, сопровождающие кратко поясняли, что к чему, и толпа становилась больше и больше.

Потому у ворот ярлова подворья нас встретила оружная ярлова дружина.

— Кто такие? Зачем пришли? А ну, разойдись!

Крики, вопли, стоны и ругань обрушилась на хирдманов ярла. Дядя Фьялара вышел вперед и сказал:

— Не с войной мы пришли, а с дурной вестью. Пришли нынче в город хирдманы из самого Бриттланда и рассказали, что там мертвые поднялись, взялись за оружие и напали на Сторборг. Людей поубивали видимо-невидимо. Вот и решили мы, что ярл должен услыхать эту весть от самих хирдманов. А люди пришли, чтобы тоже послушать.

— Мертвые? Сторборг? — почесал затылок хёвдинг. — Ишак, сбегай, перескажи ярлу, что услыхал. Пусть ярл сам решает.

Вскоре Ишак вернулся и сказал, чтоб пропустили только прибывших хирдманов да тех, кто их привел.

Мы прошли через все подворье, оставили оружие в пристрое и прошли в дом ярла Хунвара Серебряная рука, чье имя я только сейчас и узнал. Жаль, что прихватил с собой только бриттов. Они, коли чего, и подсказать ничего не смогут. Эгиль шепнул, чтоб я не говорил ни о чем, кроме как о драуграх. И то сказать, незачем здешнему ярлу знать, что мы изгоями ходили. Да и вообще никому не надобно о том слышать.

Ярл больше всего походил на старого торговца. Худой, верткий, с коротко подстриженной бородой и цепкими в морщинках глазами. И руки у него были обычные, не серебряные. Встретил он нас, восседая на шкурах, как и полагается, да просидел там недолго. Едва нас представили, как он спрыгнул, подошел к нам вплотную, внимательно осмотрел одежду, украшения, заметил и кошель на поясе, долго вглядывался в Бритта и Живодера. Веснушчатый Рысюк почему-то его не заинтересовал.

— Значит, ульверы? А хёвдинг Альрик Беззащитный? А почему его так кличут?

Я объяснил.

— А ты, случаем, не тот ли Кай, который в Кривом роге тролля загрыз? Который позапрошлой зимой с конунговым сыном турнир выиграл? И за которым Торкель по всем северным морям гонялся? Ведь ходили же слухи, что, мол, Торкель отомстит каждому, кто наймет хирд ульверов.

— Тот самый.

— Я думал, ты выглядишь иначе. Повыше, что ли…

— Так и ты, ярл, не особо крупен. Не в росте ведь сила.

Хунвар рассмеялся.

— И то верно. Значит, вы только вернулись из Бриттланда. А чем докажешь, что там были? Одежа на тебе наша, говор наш.

— Так ведь мы к тебе и не напрашивались. Это люди добрые потащили. А доказать легко. Вон три бритта, двое из которых по нашему и не разумеют.

— Три? — удивился Хунвар. — И рыжий тоже? А лицо-то наше, северное.

— Так я наполовину норд, — ответил Леофсун. — Снасильничал кто-то мою мать. А в Бриттланде таким только норды занимаются.

— Что же, расскажи тогда ты, наполовину норд, что там стряслось.

И Рысь поведал ярлу всё так, словно бы ему кто на ухо нашептывал: красиво, гладко и без единого дурного слова об ульверах. Наоборот, в его речах мы едва ли не героями становились, и главного драугра забили не мы, лишь потому что чуть не успели добраться до битвы той. Добавить кённинги, и виса готова. Недаром же я его как скальда думал взять.

А ярл вместо того, чтобы пожалеть там или восхититься нашими подвигами, прицокнул языком и говорит:

— Надо бы несколько кораблей отправить в Бриттланд. И этим летом зерно подымется в цене. Коли бриттов поубивали мертвяки, так урожая не жди. Мда… дела… Что же, Кай Эрлингссон, благодарю за вести, хоть и нерадостные для нас.

Снял браслет с руки.

— Отдай своему хёвдингу и скажи, чтоб треть отдал рыжему. Уж больно хорошо говорит.

На том мы и распрощались.

Но не успели мы выйти из ярлова подворья, как Фьялар вдруг остановился, уставился на меня в упор и спросил:

— А что, Кай Эрлингссон, не убивал ли ты кого в Бриттланде?

Эгиль заржал точно конь, и Рысь тоже рассмеялся.

Дядя Фьялара дернул того за рукав.

— А ну перестань! Чего ты опять лезешь к гостю?

— Нет, погоди, — отпихнул его бриттландец. — Так убивал или нет?

— Я там две руны получил. Сам как думаешь?

— Нет, я не про то. Прошлой весной, в Фискехале…

Я засопел, вспоминая. Но первым сообразил Эгиль.

— Да ты чего? Нас еще к тамошнему ярлу таскали,