темпом. В процессе экскурсии я просто буду рекомендовать вам, куда хорошо бы самим потом сходить, и немного рассказывать об этих местах.

– Не понял, – дотошность Чернышова может вывести из себя любого, – скорость речи и объем информации не меняются. Скорость передвижения и охват территории увеличиваются. Но ведь выдаваемая нам информация должна соответствовать территории. Я правильно понимаю?

– Все очень просто, – Лена профессионал и нисколько не тушуется под критическим напором придирчивого клиента, – сейчас мы идем прямо к Колизею. Но на параллельной улице есть очень интересный объект, о котором я вам обязательно расскажу. Так вот, если мы идем медленно, то я вам покажу фотографию, – Лена достает из рюкзачка папку, – и словами опишу, где это строение находится. А если мы идем быстро, то мы делаем небольшой крюк…

– Понял… – прерывает Лену Чернышов.

– Я за быстрый шаг, чтобы большую территорию пометить, – быстренько ставлю точку в Пашкиных раздумьях, пока он не успел что-нибудь напортить.

Бодрым шагом наша троица начинает кривообразное движение к Колизею. Я столько раз видела его на картинках и по телевизору, что при приближении античное строение кажется мне знакомым. Вот когда мне жутко не хватает смартфона. Каждый раз хватаюсь за рюкзачок, чтобы вытащить его. Собственно, мне нужен фотоаппарат. Так и тянет запечатлеть амфитеатр. Он сначала казался точкой, размером не больше сантиметра, а теперь визуально вырос до метрового здания, хотя до него еще идти и идти. Пашка, чувствуется, тоже в нетерпении. Он делает то, что безумно хочется сделать мне – через каждые несколько шагов фотографирует Колизей.

Подходим к очередному перекрестку. Дождавшись зеленого света, я нетерпеливо выступаю на проезжую часть.

– Стой, – Чернышов хватает меня за локоть и оттаскивает назад.

– Что не так? – удивляюсь я, шарахаясь от промелькнувшей мимо меня легковушки. – А какого фига он тут проехал! Это же нам зеленый горит. Вот гад. Он же чуть не сбил меня! Почему они не соблюдают правила дорожного движения? Или у вас в Риме все по-другому?

– Да, ребят, у нас есть такая особенность, – Лена берет нас под руки, и мы все вместе переходим улицу, – для автомобилей, поворачивающих на улицу слева, и для пешеходов одновременно горит зеленый свет.

– Как это? Машины могут давить пешеходов? От лишних туристов так избавляются?

– Нет, конечно. Пешеходы имеют преимущество. Правда, водители не всегда об этом помнят. Поэтому всегда надо быть настороже.

Чтобы мы с Пашкой не бухтели по поводу сволочей водителей, а заодно и мотоциклистов, Лена принимается рассказывать нам всякие интересности о зданиях, мимо которых мы идем в сторону главного центра притяжения. А он с каждым нашим шагом вырастает все больше и больше, постепенно превращаясь в огромное монументальное строение.

– Колизей был построен вокруг пруда…

– Не понял. Там внутри была вода? А как же бои гладиаторов?

– Да-да. В первые годы там проводились «морские» бои на лодках. Позже пруд осушили…

Некоторые вещи не стыкуются с тем, что мы когда-то изучали в школе. Ну да и бог с ними. В Лене живет великий актер. Она рассказывает нам истории в лицах, точнее, в голосах, словно мы в театре одного актера. Причем уровень ее актерского мастерства гораздо выше того, что мы выдавали вчера при постановке полусемейной пьесы по выбору фильма. К сожалению, из-за того, что идем довольно быстро, не всегда есть возможность увидеть лицо рассказчицы. Зато его видят встречные прохожие. Они с улыбками оборачиваются на нашу троицу. Но мы уже перестали обращать на них внимание, увлеченные событиями прошедших эпох.

На какое-то время торможу всех около уличных художников. Процесс создания картин увлекает меня, словно ворону блестяшка. Молодой парень в перчатках и маске расположился прямо на тротуаре. Справа от него стройными рядами выставлены баллончики с разными красками, слева стопка плотной бумаги и трафареты. А перед ним на всеобщий обзор разложены его картины с изображением Колизея. Абсолютно на всех картинах Колизей, зато в разных цветовых сочетаниях. По моим прикидкам на создание картины у парня уходит не более пяти минут. Четко отработанными движениями он, используя трафареты, пшикает краску в нужные места. Где надо, немного растушевывает губкой, где надо, кистями создает брызги.

– Крутяк, – восхищаюсь я, – на фига ему столько одинаковых картин?

– Светлана, в Риме туристов гораздо больше, чем коренных жителей. Этот парень здесь будет пахать целый день, и поверьте мне на слово, у него раскупят все картины.

– Это грабеж. За такую дрянь десять евро, – пока мы перешептывались с Леной, Павел успел уточнить стоимость. – то же мне, искусство. Вот у нас в Сочи на набережной сидят художники. Они также рисуют в присутствии людей, также краской из баллончиков. Однако картины у них все разные, и никаких трафаретов. Все по-честному.

– Спрос рождает предложение, – улыбается Лена, – если у сочинских художников картины будут отрывать, что называется, «с руками», то и они придут к оптимизации процесса. Будут рисовать на автомате одно и то же, да еще и с трафаретом. И скажите спасибо, если у каждого будет свой трафарет, а не как в Риме.

Лена ведет нас к следующему художнику, сидящему дальше метрах в десяти. Около него разложены точно такие же картины с Колизеем. Отличие наблюдается только в цветовой палитре. Как будто художники являются членами одной мафиозной семьи, захватившей рынок картин, и торгуют на каждом углу своим единственным продуктом, не пропуская другие. Между прочим, было бы не плохо, если бы мафия переключилась бы с наркотиков на картины. Это многим сохранило бы здоровье.

– Попробуйте угадать, почему у этой лестницы такие странные ступени, – неожиданный вопрос вырывает меня из очередных бредовых фантазий.

Мы поднимаемся на Капитолийский холм по довольно необычной уличной лестнице. Высота ступеней низкая, около десяти сантиметров, зато глубина их на два-три человеческих шага.

– Все очень просто! – включаюсь в игру. – Один из денежных мешков был стар или болен и еле шевелил ногами. Поэтому специально для него сделали лестницу, на которой не требуется сильно поднимать ногу, чтобы наступить на следующую ступеньку. И глубину ступеней сделали такую, чтобы товарищ мог отдышаться, сделав несколько шагов по горизонтальной поверхности.

– Павел, у Вас есть варианты?

Чернышов пожимает плечами и заинтригованно смотрит на молодую женщину. Кажется, он немного оттаял. По мне, так просто невозможно равнодушно слушать Ленины рассказы. Незаметно смотрю на часы и с сожалением вижу, что почти половина отпущенного нам времени уже прошла.

– Света практически угадала. Денежный мешок, как она выразилась, действительно был стар. Подниматься на холм ему было тяжело. Именно поэтому он приказал построить лестницу, – Лена делает торжественную паузу, – для лошадей,