— Проводим прошлое, встретим будущее, — весело сообщил он, запирая дверь палаты изнутри.

Алкоголь подарил мне странную легкость. Сковывающие меня тоска и боль немного отступили, и через час я поймал себя на том, что весело — действительно весело! — ржу над шутками Виктора, который сидя напротив моей кровати в кресле, по-свойски снял обувь и закинул ноги на одеяло.

С непривычки мы напились до натуральных полосатых чертей. Я, кажется, вообще еще ни разу в жизни не позволял себе дойти до такого состояния.

— У тебя, Лёха, все будет ха-ра-шо, — говорил мне Виктор, пытаясь собрать в пакет пустые банки и бутылки.

— Оставь, — я толкнул его в плечо, и он упал точнехонько в кресло, в котором провел вечер.

Я подошел к окну и распахнул его настежь. Улица бросила в лицо снегом. По щекам и губам хлестнул ледяной ветер, он же прокрался за ворот одежды и словно проник глубоко внутрь меня.

У меня все будет хорошо. Да.

Я собрал снег с подоконника и вытер им лицо.

Утром пожилая медсестра костерила нас обоих таким отборным матом, какого я в жизни не слышал.

Через неделю пришло покалывание в пальцы. Я плакал в туалете, пытаясь сжать, а потом разогнуть кулак. Мне казалось — эта боль никогда уже не уйдет.

А в обед внезапно запищал браслет, предупреждая о начале распада. С чего вдруг, было непонятно. Виктор влетел как сумасшедший со шприцем, и вырубил меня максимальной дозой даже не разбираясь, что происходит.

И мы жили дальше.

* * *

Когда мое состояние перешло в фазу «стандартно-паршивое», Виктор начал позволять себе на день-два отлучаться из больницы, оставляя меня на больничный персонал.

В один из таких дней, после тяжелых занятий ЛФК, я без сил лежал на кровати, и забывшись, потянулся к бутылке с водой не рукой, а пространственным способом. Больная рука отозвалась мгновенно. Пока я собирался в себя, все приборы, которые до сих пор меня контролировали, сорвались на истеричный писк. Из коридора вбежала медсестра, а за ней сразу несколько врачей. На тумбочке зазвонил телефон, я мельком отметил, что звонит Виктор. Но мне было не до них, я снова не мог дышать, и пока я пытался ухватить ртом хоть каплю воздуха, пришел распад.

Он начинался где-то глубоко внутри, и расходился по организму, как большой взрыв. Первой завизжала медсестра. Навязчиво трезвонил телефон, я его ощущал сейчас по-другому, не слышал, а ЧУВСТВОВАЛ его звонок. Сознание практически покинуло меня, буквально какими-то жалкими его остатками я уцепился за мысль, что мне никто не поможет. Виктор еще мог сориентироваться, а эти люди, даже проинструктированные, даже старательные и умные, не сделают ни-че-го.

Я закрыл глаза.

Во всех случаях до этого, найти себя, собраться, мне помогал вдох. Это действовало и при остановке начала распада, и когда нужно было сделать пространственный переход. Но сейчас я не мог дышать! Огромным усилием сконцентрировался на границах своего тела. Заставил себя почувствовать их. Не такими, какими они становились, а такими, какими должны были быть. Очертив их, с огромным усилием, я собрал себя. Частичку к частичке.

Открыл глаза. Увидел ужас на лицах стоящих вокруг медиков. Понял, что все еще не дышу. И тут в помещение ворвался Виктор, распихал всех локтями, открыл шкафчик, достал целую связку шприцев. Первые два вогнал мне в грудную клетку, еще один — в плечо.

Через пару секунд я смог сделать первый вдох. Мониторы начали успокаиваться. Медики все еще стояли в шоке, не понимая, что им делать. Я сфокусировался на Викторе и с удивлением заметил, как сильно у него трясутся руки.

— Какого черта тут произошло? — увидев мой взгляд, он спрятал их за спину и обернулся к персоналу.

— Не знаю, — ответил за всех один из докторов, видимо, оставленный за старшего. — Мы ничего не успели сделать.

— Я заметил, что вы ничего не сделали, — резко отозвался Виктор.

Я переборол свою слабость, и привстав ухватил его за руку.

— Вить, они не виноваты. Это я сам.

Я чувствовал, как доктора до сих пор трясло.

— Все в порядке, слышишь? — я дернул его за руку еще раз.

— Нет, не в порядке! — истерично выкрикнул тот. — Вот это все, — он обвел рукой комнату, — совершенно не в порядке!

Я кивнул медикам на выход, с трудом встал и, схватив Виктора за плечи, хорошенько тряхнул.

— Прекрати истерику, — дотянувшись до тумбочки я сунул ему в руки несчастную бутылку воды, до которой так и не добрался. — Я же сказал, что сам виноват. Забылся и пытался взять воду нетрадиционным способом.

Виктор выругался, упал в кресло и приложил бутылку себе ко лбу.

— Извини, — я смотрел, как к нему постепенно возвращается цвет лица. — Когда придешь в себя, пошли руку просветим. Я не очень уверен, что она уцелела после всего этого.

Оказалось, я прав, мы потеряли все наноагенты.

Виктор матерился, просматривая данные на компьютере.

— Лёх, ты думать-то начнешь когда-нибудь? — спросил он в конце концов.

— Извини, что так сильно тебя напугал, — я примирительно улыбнулся.

— Может и извиню. Дня через два, — проворчал Виктор, — но растить свои кости тебе придется теперь без нанчиков. Второй раз в такой короткий период времени эту процедуру делать нельзя.

* * *

Откуда-то издалека к нам кралась весна. Впереди ожидались березовые сережки, слезами падающие на землю. Клейкие листочки, появляющиеся из тугих почек. Романтичная сирень и ароматная черемуха. Пока же только сходил снег, озорным ручьем покидая крышу через водосток.

Как и зиму, первые шаги весны я продолжал наблюдать из больничного окна.

Сообщения от участников экспедиции приходили все реже. Я не отвечал, мне было нечего ответить. Они все собрались в Лондоне. Бились над разгадкой природы нашего феномена. А что было у меня? Четыре больничных стены. Постоянная изматывающая боль. И эта робкая весна.

Календарь переворачивал листы. Пропасть, разделяющая меня и ребят, росла с каждым днем все сильнее и сильнее. И я понял, что пришло время строить собственные планы. Пути назад уже нет и не будет, а что ждать впереди — зависит только от меня.

Часть 2. Сепарация. Глава 2

Из больницы меня выписали в коне мая. К этому времени рука двигалась. Я мог ее поднять. Не до конца. Согнуть. Не до конца. И, собственно, все. Хуже всего было с кистью и запястьем. В пальцы вернулась чувствительность, но никакие предметы держать я не мог.

Выйдя за ворота ЦИТО, я